13/09/2008

С чего бы начать?

Сегодня пятница. Как ты заметил, тринадцатое. Неплохой день для того, чтобы начать дневник. Ты так не думаешь? На улице до сих пор поют птички, и для осени довольно-таки сухо. Но говорить о погоде я не буду. Это в Англии, когда не знают, как начать разговор, начинают говорить о погоде. А у нас, как всегда, все сразу переходят к делу, а иногда к лести, и уж потом к делу.

Причина моего дневника… это… влюблённость. Знаю, звучит неправдоподобно. Но ещё более неправдоподобно, когда парень семнадцати лет влюбляется в своего одноклассника.

Возможно, если бы я жил в США, это воспринималось моим мозгом намного легче, но я живу в России, где всё неестественное чуждо. Иногда мне хочется крикнуть, что если уж геи и лесбиянки неестественны, тогда давайте выкинем компьютеры, кондиционеры, телевизоры — это ведь всё неестественное, однако мы к этому привыкли. Может быть, россияне тоже когда-нибудь привыкнут к гомосексуалистам, но вряд ли это случится в ближайший век.

Как я влюбился в своего одноклассника? Ну, как говорится от любви до ненависти один шаг. С первого моего дня пребывания в школе мы друг друга с Никитой невзлюбили. Почему? А хрен его знает, может, потому что я тогда надел ненавидимые им шмотки от компании Nike? А может, потому что рожей не удался. Впрочем, это не так важно. Главное, что мы друг друга ненавидим. Точнее, ненавидели. После полугода стычек, перепалок и драк мы стали напрочь игнорировать друг друга, словно забыли о нашем существовании.

А переход от ненависти к любви случился летом. Как? Мы тогда играли в футбол, естественно, в разных командах, и, когда столкнулись друг с другом и упали на затоптанную траву, я нависал над ним и смотрел на его запыхавшееся и раскрасневшееся лицо, и меня будто осенило. Я влюблён.  Именно поэтому не мог все полгода смириться с его игнорированием, именно поэтому я… Тогда это всё навалилось так сразу, так непривычно, что я оставшееся лето просидел за компьютером или за чтением книг. Мне было плохо. Как бы сентиментально это не звучало, мне было очень плохо. От любви страдают только девчонки? Хох, вот это вряд ли. Я изнурял свой мозг постоянным недосыпанием и мыслями о Никите. Это всё доставляло мне мазохистское удовольствие. Мол, вот ты всё это выдумал, так теперь решай сам. Это я так с мозгом разговаривал. Помню даже, когда родители уехали на дачу, на неделю оставив меня в квартире одного, я затарился на три тысячи, которые они оставили, алкоголем и всю неделю бухал непросыхая. Они, естественно, ничего не узнали. Потому что хоть я и был пьян, я убрался в последний день и отсыпался ещё очень долго.

Но после настало первое сентября. А тридцать первого августа я пил уже неделю у брата на дне рождения и пришёл в школу с похмельем и в мятой рубашке. А он стоял весь чистый и постригшийся, но тогда мне было откровенно херово, и я забыл о его существовании на несколько часов. Преимущество алкоголя. Ага.

Нас рассадил на этот год классный руководитель. Странно как-то, ведь обычно мы сами рассаживались, а тут… Но это не так важно, тут другое, что мы с Никитой сидели почти что рядом. Я на первом ряду, четвёртая парта, второй вариант, а он на втором ряду, четвёртая парта первый вариант.

Вот как задницей чуял, что нельзя мне с ним рядом сидеть, нельзя.

И что ты думаешь? Я начал в него пуляться бумажками, издеваться и всячески привлекать к себе внимание. Вот и допривлекался, сегодня он ждал меня после школы возле остановки и мы с ним подрались так, словно реально враги. Он выиграл и сказал, что если я ещё раз к нему полезу, то так просто не отделаюсь.

Так просто?! У меня вывихнуто плечо, правая сторона лица превратилась в сплошной синяк, не говоря о синяках и ссадинах на руках, животе и спине.

Это полный абзац…

Как там говорил какой-то поэт?..

И что несёт мне день грядущий?

20/09/2008

Прошла неделя, да? По-моему, это самая адская неделя из всех недель моей жизни. Почему? Наверное, потому что Никита начал мутить с новой девчонкой. Ну, как мутить, общаться ближе, чем с остальными. И тут возникаю я, надоедливый дебил, вечно липнущий к Никите. Я его достал за эту неделю больше, чем обычно, но он только смотрел на меня ненавидящим взглядом, прожигая во мне дырку, а в уме, возможно, представляя, как убивает меня из базуки, или обдавая таким леденящим взглядом, что я даже подумывал остаться ночевать в школе.

Это больно. Хех. Больно. Даже не знаю, почему. Моя любовь должна быть безответной, но в моём случае она безответно-ненавидимая любовь.

…

Смотрел клип Katy Perry — Firework, где парень подходит и целует другого парня. Знаешь, я даже в серьёз подумал, может, мне тоже так подойти и поцеловать Никиту? И через полчаса решил, что не прокатит, ведь если бы мы были незнакомы — это маловероятно, а из-за того, что мы учимся в одном классе, и он ненавидит меня, результат, как говорят на физике, стремится к нулю.

…

Я всё размышляю, почему он не подрался со мной снова? Решил, что такой придурок, всё равно не поймёт? Или, может, соберёт людей и убьёт меня нафиг, потому что надоел я ему конкретно и с концами. Наверняка даже один мой вид приводит его в бешенство. Чёрт… я загоняю себя в депрессию.

…

Твою мать! Меня бесит, что я веду себя как долбанутая девчонка. Почему я не мог… не мог… почему?! Что за хрень твориться с моим мозгом? Временами от этого я хочу попробовать наркоту, потом выпить все бутылки спиртного в каком-нибудь магазине и повеситься на ближайшем мосту. Вот это я называю сказкой!

…

Говорят, что самоубийцы не попадают в рай, а сразу в ад, а некоторые говорят, что они остаются на земле и мучаются, существуя среди живых. А что, это не такая плохая идея, жить в этом мире и наблюдать за всеми. Ну дела, я мыслю как самоубийца.

Спокойно, всё отлично. Любовь ещё не повод для смерти, не так ли?

…

Ответьте мне кто-нибудь…

…

Чёстно говоря, я хочу поговорить с кем-нибудь живым, а не с безмолвным переработанным деревом. До безумия просто хочу. Но я знаю, что никогда этого не сделаю. Не поймут и обгадят всю душу. Алчные и злые людишки.

Никита… Ну что за хрень со мной твориться?

30/09/2008

Прошло довольно-таки много времени с последнего моего обращения к дневнику. Я всё так же бешу Никиту, а может быть, даже сильнее, чем раньше. Чувствую, скоро я буду собирать кости на вокзале и переться в ближайшую больницу.

Мы вчера с ним опять подрались. Честно говоря, бьёт он просто отлично. Ну, ещё бы, он ведь ходит на кикбоксинг. И как думаешь, кто выиграл? Конечно же, он.

Ну, а началось всё с того, что я нечаянно, правда, нечаянно, толкнул его в столовой. А его обед вылился на него, но потом, когда он начал орать, его кто-то толкнул, тоже видимо нечаянно, и он, поскользнувшись на каше, грохнулся на пол прямо перед моими ногами. Это было очень смешно, если бы для меня не было так грустно. Больше всего я запомнил его глаза, они так горели, жаль, ненавистью, а не любовью или нежностью. Его черты лица исказились, и он стал похож на скалившуюся дикую кошку. Но, встав, он сузил глаза до маленьких щелок и, наклонившись ко мне, прошептал на ухо, чтобы я подходил после уроков за школьное здание.

Но дело всё в шепоте… Я от него возбудился, понимаешь?! Ну, не совсем, конечно, возбудился. Я имею в виду, что член не встал, да и соски не встали, я говорю про душевное возбуждение. Понимаешь меня? Там стая мурашек по спине. Или покрасневшие щёки от стыда. Вот примерно такое состояние. Это повергло меня в такой шок, что я стоял с открытым ртом, как дебил, и не мог ничего сказать.

А когда я пришёл домой, я решил посмотреть порно. Не обычное порно, а гейское. И… для меня это было трудно. Я тебе реально признаюсь, это было намного труднее, чем я себе представлял. И вот от этого возбуждаются? Может, просто я не то смотрел. Но, чёрт, неужели можно возбудиться от того, что тебе в задницу суют здоровенный член?! Это же… это же садисты. Я понимаю, минет и всё такое, но это. Я, в принципе, знал про анальный секс. Но.… Вот допустим, я не хочу, чтобы мне в задницу совали член, даже если он будет Никитин. А Никита и вовсе меня пошлёт, это с учетом, что мы будем с ним встречаться. А встречаться мы с ним не будем, вообще. Так что простым посылом я не отделаюсь.

Нет, ты только представь. Чернокожий парень с членом в полтора раза больше, чем мой, шлёпает бедного немца по лицу, потом заставляет его сосать, хотя тот противиться. (Думаю, если я захочу секса, то с Никитой будет так же). Потом хватает его за лицо и что-то на непонятном мне языке шипит, обходит его и заставляет выпятить задницу а лицом уткнуться в грязный пол. И дальше начинается долгий зверский трах. Ну и? Ты всё ещё хочешь быть геем? О да…

Я, кстати, дрочить на Никиту ещё не пробовал, точнее, как-то его лицо не представлял, а можно было бы представить. Как он стоит на коленях и сосет, а я его, как чёрнокожий парень, бью по лицу, но вместо немецкого парня он не уворачивается, а игриво пытается его засосать.

Я пошляк, извращенец и имбецил. Вот что подумает человек, который это прочитает. Мне самому стыдно всё это перечитывать. Куда уж там кому-то…

Надо будет прятать тебя, дневник, куда-нибудь понадежней, а то мало ли. У меня мама всегда любит наводить тут порядок.

10/10/2008

Впервые с того дня как я начал записывать тут всё ЭТО, я делаю запись с утра. Почему с утра? Потому что хочу поделиться сном. Его не назовёшь кошмаром, потому что начало там очень хорошее, и его не назовёшь эротическим, потому что там ничего сексуального нет. В общем, дело обстояло так.

Я и Никита сидим на пляже городского озера, но оно не похоже на наше городское, скорее, это мы на берегу океана, сидим рядом, плечом к плечу, ничего не говоря и не ругаясь. И тут вдруг подсознание мне подсказывает, что это шанс признаться ему во всём, сказать про то, что влюбился в этого кикбоксёра. Я приподнимаюсь и сажусь на его сдвинутые ноги, располагая своё лицо примерно в десяти сантиметрах от его.

— Я люблю тебя, — шепчу, переводя взгляд с одного глаза на другой, — твою внешность, твой характер, твоё поведение, твои недостатки, я даже получаю удовольствие от того, что ты испытываешь ко мне ненависть, ведь это же хоть какие-то чувства, а не безжалостное равнодушие.

— Тогда почему ты меня мучаешь?

— Я люблю тебя, — ответил я  прикоснулся губами к его. Это было просто прикосновение, но он провёл языком, и я сразу же приоткрыл рот, обнимая его за талию.

Сплетение душ и сердец, так, может быть, называют этот короткий и сладостный миг? Мне было так хорошо, я хотел целовать его, обнимать, ласкать. Хотел его, не в смысле трахнуть, а хотел от него любви, вот такого ответа на мой поцелуй.

Потом он как будто растворился в воздухе, а я сидел на коленях, обнимая воображаемого человека и целуясь с ним, а вокруг меня была толпа людей, показывающая пальцем и громко смеющаяся надо мной.

Иногда мне кажется, что детские травмы можно получить из-за снов…

Теперь я понял, что моя безответно-ненавидимая любовь не платоническая. Ладно, меня мама зовёт на завтрак.

…

Сегодня Никита был с подбитым глазом и это явно не производственная травма, я имею в виду, не травма, полученная во время спарринга. Его явно кто-то ударил из обычных людей, на улице. Хотя он и говорил, что это в клубе ему так врезали. Я не верю. Хотелось так поговорить с ним, что у меня даже язык чесался, и потом я невпопад брякнул, мол, что он, кажется, теряет сноровку, все посмеялись, зная, что мы любим браниться. Но вместо какой-нибудь подколки в ответ он грустно улыбнулся МНЕ и сказал, что, типа, да, что поделать, старею. Все посмеялись и как-то забыли, а я знал, что у него всё плохо, просто знал. И ничем не мог помочь.

Змей искуситель поглощал мой разум, и после урока я подошёл к нему, он, как только увидел меня, сразу покачал головой и сказал, что ему сейчас не до перебранок со мной, а я ему, типа, я не для этого пришёл. Он тогда выглядел таким удивлённым, что я подумал, ведь я не такое уж и дерьмо, как ты думаешь.

— Что произошло? — кивая на его глаз, спросил я.

— Ничего, я же сказал… — я сразу же перебил, чтобы он не нёс ахинею мне.

— Уж  мне не говори эту ерунду, я знаю, что это тебя ударили не там. Кто это сделал? — но в ответ он сощурился, и со злобной усмешкой прошипел:

— А тебе-то какая разница? Ты меня всегда достаешь, так вот порадуйся, я побит и раздавлен. Радуйся, придурок!

…

Это было неприятно… Но лучше сказать, это было больно.

23/10/2008

Никита становился последним дерьмом. Он срывался на всех и ругался со всеми. Короче, за тринадцать дней, которые прошли, он избавился ото всех друзей, что у него были. Я, как истинный ценитель Никиты и, конечно же, человек безответно и ненавидимо влюбленный в него, решил проследить, почему мой неплатонический интерес не пропадает от того, что он стал таким дерьмом. Проще говоря, я решил последить, почему этот ушлёпок такой нервный. Он поймал меня на втором повороте. Наверное, я слишком выделяюсь. Наш диалог был примерно такой:

— Какого ядреного быка ты за мной ходишь? — схватив меня за руку, заведя её за спину и приплюснув мою морду к забору, спросил он.

— Мне стало интересно.

— Интересоваться будешь в другом месте. Ты, гнида бесповоротная и идиот одноклеточный, если ещё раз будешь ко мне приставать, я из тебя толстую кишку сделаю.

— Это как?

— Сверну в несколько слоёв и засуну в мусорное ведро! — крикнул он, сильнее выворачивая мне руку.

Он отпустил меня и ещё ударил в бок, чтобы, видимо, я за ним не шёл. У меня сейчас там огромный синяк, а рука болит до сих пор. Не понимаю, почему наш идол стал таким бараном. Я должен это выяснить, не хочу, чтобы он запятнал свою репутацию, а ещё больше не хочу, чтобы с ним что-то случилось.

Что бы такого предпринять, чтобы мозги моего обожаемого человека вновь приобрели стоический вид? Надо разобраться в проблеме, ну, или вбить ему в голову, что эта проблема не так важна, как кажется, надо проповедовать мир и добро. Если ему это скажет его враг, с которым он дерётся раз в неделю, вряд ли это подействует. Остаётся первый вариант.

Теперь план должен строиться от того, какая у него проблема.

Первое — наркотики;

второе — семья;

третье — личная жизнь…

Меньше всего я надеюсь, что это будет третье и первое… но третье особенно. Потому что тогда я вряд ли с этим справлюсь, а помимо этого могу на свою задницу навлечь беду. А ещё навлечь боль на сердце. Не так-то это просто, как казалось на первый взгляд. С третьего ноября у нас начинаются осенние недельные каникулы, которые помогут мне преодолеть барьер между нами. В смысле, между мной и Никитой.

24/10/2008

Этого ушлёпка не было в школе! Нет, ты представляешь! Его не было в школе! Да этот олигофрен, больной вирусными инфекциями, должен был прийти сюда лишь потому, что он никогда не пропускал занятия! Ну, иногда только, по болезни… А вчера он был здоров! Так, где этот ушлёпок был сегодня?!

Я ведь хотел с ним поговорить, решить всё мирно, а не выяснять детали исподтишка, как сейчас придется это сделать. Может, я не влюблён, а просто схожу с ума? Но вид он приобрел за эти уже четырнадцать дней очень плохой. У него большие мешки под глазами, бледный как смерть и стал худощавый как скелет.

В общем, надо брать дело в свои руки.

25/11/2008

Прости, дневник, что пишу только месяц спустя. Дело в том, что мне было некогда, да и забыл я о тебе, чего уж врать-то? А что случилось, я тебе расскажу, ты ведь хочешь узнать, чем всё закончилось.

…

В общем, после того дня я просто ходил в школе, прокручивая все варианты смертей, что могло случиться с Никитой, а по ночам чуть ли не ревел. Ты не поверишь, но это правда. Моё сердце сжималось от одной мысли, что Никита сейчас не в этом мире. Я навыдумывал всё самое худшее, пока он не появился через три дня.

ля приличия, поинтересовались, почему его не было. И, конечно, предполагаемая отмазка, что он болел, сработала. Но не на меня.  Я пристально следил за его движениями. В них сквозило отчаянье. Как я это заметил? Еле заметно подрагивающая рука, его частые вздохи и болезненно закатываемые глаза.

После школы я вновь пошёл за ним, пытаясь прятаться, но заметил он меня ещё раньше, чем в прошлый раз.

— Я ведь сказал тебе…

— Что случилось? Ты врал про болезнь. — Он со всей силы размахнулся, и в тот момент я действительно подумал, что он ударит меня по лицу, но кулак врезался в стену прямо возле моего левого уха.

— Какого чёрта тебе надо? — И слова, прозвучавшие тогда из моих уст, выбили мне почву из-под ног.

— Я люблю тебя, — наверное, это был переломный момент в моей и Никитиной жизни. Не знаю, как ещё назвать, когда две пары глаз таращатся друг на друга в течение пяти минут так, будто они увидели что-то сверхъестественное.

— Что? — отодвигаясь от меня, произнёс он. И смысла что-то переделывать не было.

— Я люблю тебя, именно поэтому я заметил, что с тобой что-то не так. Именно поэтому я тебя всё время тебя достаю. Именно поэтому я сейчас шёл за тобой. Что с тобой происходит? Это не ты. Мне не безразлично твоё существование, именно поэтому я тут.

— Решил поиграть, когда мне плохо?! — начал орать он и снова врезал кулаком в стену.

Вот это был гнев. Мне даже было жарко рядом с ним находиться.

— Я говорю правду, — отчаянно сказал я. — В чём твоя проблема? Я помогу. Доверься мне, я не подведу.

Звучит, как из дешёвой наигранной мелодрамы. Я знал, что он мне не поверит. Знал, что сейчас снесёт башню. Но мне было плевать, я всё равно пойду за ним. Это называется паранойей, наверное. А может, я всё-таки шизофреник? Да хер его знает.

Он стоял напротив меня с таким угрожающим лицом, но мгновение спустя лицо приобрело болезненный вид, а голова опустилась и оперлась мне на плечо.

— Не предашь, говоришь, и поможешь, потому что любишь?

— Да…

— Тогда спаси меня, забери  и не отдавай, сделай же что-нибудь.

Тогда я не понял его слов, и единственное, что пришло мне в голову — это обнять его и прижать к себе, что я и сделал. Я прижимал его к себе и шептал, что всё будет хорошо, что я его защищу, что я люблю его.

Мы так стояли недолго, потому что люди шли и пялились на нас. Я отвёл его домой. Ну, а куда мне его вести, если он просил защитить? Мой дом — моя крепость, как говорится. Он всё время вздыхал и… как бы выразиться… льнул ко мне. Может, ища нежности и любви, которую я испытываю к нему?

В общем, дома я всё-таки выудил, что же такого случилось. И я был прав, это второе в моём списке, то бишь семья. Его мать и отец разводятся и при этом ругаются, швыряясь вещами и оба обвиняя сына. Это тяжело.

По правде говоря, я не знаю, насколько это тяжело, ведь у меня такой ситуации нет, и я просто его погладил по голове, когда он об этом рассказал.

Это было странное чувство, можно сказать, что за долгое время я будто снова почувствовал спокойствие и безмятежность. Я нежно обнимал его и прижимал к себе, как маленького котёнка, боясь сломать или разбудить. Он был такой милый. Впервые я подумал, что Никита не просто кумир многих, но и человек с душой и сердцем. Я даже слышал, как оно бьётся, точнее, трепыхается в грудной клетке, задыхаясь.

Не хочу расписывать то, что было, это слишком долго. Короче говоря, мы поели, умылись, и я предложил переночевать у меня, а он согласился. А на следующий день мы пошли к нему собрали вещи и поговорили с его родителями. В общем, весь месяц он жил у меня, мои родители, восприняли это хорошо, а мама всё время повторяла, какой Никита красивый парень. От этого у него появлялась кривая усмешка на губах и поднятые брови от удивления.

…

Пока Никита в клубе на занятиях по кикбоксингу, хочу рассказать о нашей первой ночи. Ах да, естественно, мы начали встречаться, поэтому я его частенько обнимал и целовал. И спали мы у меня в комнате, я на полу, на матрасе, а он на кровати, или наоборот.  Так вот, однажды было ночью довольно холодно…

— Залезай ко мне, — сказал я, придвигаясь к краю кровати.

— Тесно будет, — прошептал он в ответ, кутаясь в одеяло.

— Не будет, быстро сюда, — грозно прошептал я, и он, что-то говоря себе под нос, поднялся и залез на кровать, сразу заползая ко мне под одеяло.

— Мы ведь встречаемся? — спросил я по-идиотски.

— Да, а что?

— Ну… понимаешь… — я покраснел, потом побледнел. Я действительно не знал, как ему предложить переход на второй уровень для наших отношений.

— Я понимаю, про что ты говоришь, — прошептал он и, поддавшись вперёд, поцеловал меня. — Только проблема в том, кто будет снизу, потому что это очень больно.

— Есть другой способ, — сказал я, уже вспотев и залившись потом.

— Какой?

— Эм… сделать это вместе… — ещё тише ответил я. — В смысле, подрочить.

— Я понял, — ответил он, залезая рукой ко мне в трусы. Я не ожидал, поэтому, дернувшись, врезался головой в стенку.

— Чёрт! — выругался я, прижимая руки к голове.

— Очень больно? — убрав руки из трусов и ощупывая мою голову, обеспокоенно шептал он.

— Всё нормально. Я просто не ожидал. Продолжай. — Он начал смеяться. Смеялся, я вам скажу, долго, а я просто не мог не улыбаться от этого и тоже похихикал вместе с ним. Потом, прокашлявшись и успокоившись, начал стягивать с меня трусы, и рукой обхватывая вялый член.

— И ты давай, — прошептал он в ответ, когда я задохнулся от такого прикосновения. Я тоже обхватил его член, спустив трусы с пижамными штанами.

Это было непривычно, понимаете, держать свой член и чужой — это две разные вещи. Я облизнул губы от напряжения и терявшегося контроля, потому что он уже плавно водил по моему пенису рукой. Я начал двигать рукой в такт его движениям, прямо как девушки по синхронному плаванью. Мы то и дело сталкивались руками, и движения были дерганными и неровными, но я получал удовольствие больше, чем обычно. В темноте я поднял глаза и увидел, как он облизывает губы и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я поцеловал его. Всё, что происходило дальше с нашими губами, наверное, называется «сосаться».

Мы как-то не обратили внимания на то, что придвинулись намного ближе, даже головками успели соприкоснуться. А потом, подумав, я убрал его руки.

— Что ты…? — попытался возразить он.

Но я придвинул его ещё ближе к себе и обхватил двумя руками оба члена, сразу начав дрочить. Надолго нас обоих не хватило, поэтому спустя несколько минут мы кончили. Я продолжал медленно водить по соприкасающимся пенисам, пока не вытечет вся сперма. Потом мы лежали на кровати, раскинув руки и убрав одеяло, потому что было очень жарко.

— Я первый в туалет, — сказал он, поднимаясь с кровати и выходя из комнаты.

Вот такой он примерно был. Наш первый раз. Я, кстати говоря, в туалет не сходил, потому что уснул, вот так раскинувшись на кровати. Хорошо, что мы трусы одели.

…

Теперь мы встречаемся. И любим друг друга. Точнее, я люблю, а он мне симпатизирует. Но любовь не за горами. Я это чувствую.

Итак, урок, который я вынес из этого, заключается в том, что…

Не надо любить тайно. Если любишь, скажи, может, у вас что-то получится. А если он откажет, значит, ты будешь искать новую любовь или что-либо предпримешь, чтобы добиться своего.

Быть в подвешенном состоянии очень трудно.

*Sub rosa — «под розой» (тайно)