| Главная » Статьи » Ориджиналы |
Without words
| Шаркая ногами по асфальту, я шёл по полупустынной улице. Проходящие люди, иногда задевавшие мои плечи, спешили по своим делам, а я был полностью погружён в свои мысли, витавшие где-то далеко. Высоко над головой светило десятичасовое солнце, согревая меня через джемпер. Мне двадцать два, и учусь я на четвёртом курсе, на факультете журналистики, в университете. Самое время для практики, вы не находите? До этого я не писал статьи для газеты, поэтому, никогда не думал, что бывают такие отстойные темы. Газета, в которой я прохожу практику, дала указания, чтобы я написал статью о недавно открывшемся Центре Глухонемых.… И что это за тема такая?! О чём там писать? Как я вообще буду разговаривать с глухонемыми?! Злясь и покрывая матом не только работников газеты, но и глухонемых, я проходил мимо домов и магазинов, ища Центр. И вот сейчас ощущаю себя кем угодно, но уж точно не журналистом. Подняв голову, я прошёл мимо только что загоревшегося зелёным светофора, обходя очередную пятиэтажку, и наконец-то наткнулся на этот центр. Огромная табличка с золотисто-переливающимися буквами извещала об этом. Большое здание, облицованное штукатуркой и покрашенное в синий цвет, окна с белой рамой ярко выделяются на его фоне, такая же тёмная крыша и большие раздвижные двери. Я поморщил нос от пафоса – больше похоже на частную, платную клинику, чем на Центр Глухонемых. Быстро преодолев разделяющие меня и Центр несколько метров, я прошёл через железную арку и тихо вздохнул. Поднимаясь по ступенькам, я смотрел по сторонам, и заметил, что сад украшен великолепно. Множество цветов и деревьев будто в самом разгаре своего цветенья, а сейчас уже конец сентября. Я открыл входную дверь и осторожно, оглядываясь по сторонам, прошёл мимо охранника, показав удостоверение из редакции, к ординаторской. – Извините, – начал было я, но девушка, развернувшись, вышла. Только не говорите, что и сотрудники тут глухие! Я стоял возле стойки, продумывая свои дальнейшие действия, и единственное что пришло в голову, это слово «дерьмо». Я развернулся, чтобы спросить охранника, так как я уже знал, что он слышащий, но сшиб человека с ног. Перепугавшись, я поднял парня на ноги и начал извиняться. – Прости! Я тебя не заметил, ты в порядке? – он не отвечал, поэтому я встряхнул его и, дождавшись, когда он посмотрит на меня в ответ, повторил вопрос. Он лишь кивнул, продолжая смотреть на меня, и я решил спросить парня, где и как тут что. – Слушай, я журналист, мне нужно написать статью про этот Центр, ты случайно не знаешь где тут директор или секретарь или кто-нибудь вроде них? – я продолжал смотреть на него. Он опустил голову, посмотрев на мои руки, державшие его с такой силой, что, наверное, я оставил на его плечах синяки. Я быстро убрал их, продолжая смотреть на него и ожидая ответа на свой заданный вопрос. Взяв меня за руку, он потащил меня за собой, я немного опешил, но решил, что все-таки ведут меня к нужному мне человеку. Внезапно я осознал, что мы в Центре Глухонемых, этот мальчик со мной ни разу не заговорил и ведёт себя немного странно. Неужели он глухой? Как тогда он меня понял? Читает по губам? Мы прошли довольно длинный коридор с ковром на полу и картинами на стенах, поднялись на третий этаж и остановились возле одной из дверей, табличка на которой гласила «Директор». Я в течение нескольких секунд осматривал парня, он был ниже меня, с темными взлохмаченными волосами и с серыми глазами. – Ты глухой? – спросил я, указывая на ухо и пытаясь что-то изобразить, при этом чувствуя себя последним придурком планеты. Кажется, его взгляд неуловимо поменялся и он, развернувшись, ушёл. Неужели все глухие люди такие странные? Я повернулся к двери и постучал, но мой взгляд метнулся к парню, доходящему уже до лестницы, и я даже не заметил, когда открылась дверь. – Вы кто? – спросила директор, и я, повернувшись к ней молча достал визитку. Полная дама в бордовом костюме, с каштановыми волосами, собранными сзади в пучок, и помадой такого же яркого цвета, как и её костюм, рассмотрела визитку и улыбнулась, показывая свои отбеленные зубы. – Проходите, – пропуская меня в кабинет, сказала она. – Меня зовут Николай Александрович, можно просто Николай, а Вас? – начал я. – Меня – Ирина Дмитриевна, но можно просто Ирина, – улыбнулась она, присаживаясь в директорское кресло. – Я из газеты «Известия». Если честно, то я ещё студент и сейчас у меня практика, и мне поручили написать о вашем Центре. – О да, конечно, – улыбнулась она, – а хотите поговорить с нашими обитателями? – Поговорить? – переспросил я, и она рассмеялась своим звонким смехом, так что у меня, кажется, заложило уши. В ответ я лишь улыбнулся своей профессиональной улыбкой. – Это у нас такой юмор, – улыбаясь и посмеиваясь, сказала она. – Да, я понял, – продолжая улыбаться, ответил я. – И всё же Вы хотите? – спросила она уже с серьёзным видом. – Может они и поймут меня, читая по губам, но вряд ли я пойму их так же, я даже язык жестов не знаю. – Но ведь они умеют писать, – ответила Ирина, и я почувствовал себя дураком. – Конечно, но сначала мне бы хотелось поговорить с Вами. После часовой беседы с Ириной Дмитриевной мы пошли к обитателям, точнее, к конкретному обитателю. Ужасная любительница поговорить, как после выяснилось, продолжала болтать даже сейчас. – … вот. В общей сложности, глухих, читающих по губам, у нас пятеро. Четверо из них – люди тридцати-сорока лет. Но есть мальчик, ему семнадцать и зовут его Дима, он от рождения глухонемой и лишь поэтому может читать по губам. Мы спустились на второй этаж и, пройдя несколько комнат, остановились возле двустворчатой двери с названием «Зал». Комната, оформленная в песочных тонах, была обставлена двумя светло-коричневыми угловыми диванами и двумя темно-коричневыми кофейными столиками. Три огромных окна с рамами светло-коричневого цвета и широкими подоконниками прекрасно вписывались в интерьер, а из-за массивной тёмно-коричневой занавески торчали мальчишечьи ноги. Ирина подошла и, отодвинув занавеску, обезоруживающе улыбнулась, а я узнал своего недавнего незнакомца, проводившего меня к ней. Говорить ему она начала на языке жестов, и он ей отвечал, и, конечно же, я ни черта не понял. Наблюдая за ними, я подумал, что, не имея слуха, люди продолжают жить, правда, не так как обычные, и, похоже, в нашем суровом мире к ним относились куда жестче, чем к нам. Зато я заметил недовольный взгляд ребёнка, косящегося на меня, что очень удивило. – Он согласен с вами поговорить, – улыбнувшись, сказала она. – Я надеюсь, что вы сможете поговорить наедине, – и ушла, тихонько прикрыв дверь. Я, слегка улыбнувшись, проводил её взглядом. Я сел на подоконник напротив парня и решил с чего-то начать. – Я Коля, – он быстро начеркал ответ, и я был приятно удивлен, когда это оказался понятный разборчивый почерк. «Дима», – я улыбнулся, а он смотрел на меня, как будто я у него конфету отнял. – Ты чего так хмуришься? – быстрый ответ не заставил себя ждать. «Ты издевался!» – показав эти слова, он зло прыснул. – Я? Когда? Подожди, быть такого не может! «На лестнице, ты скривил такое лицо, будто я вызываю отвращение. Не надо указывать мне на мои недостатки!!» – ровный почерк при такой скорости меня удивил. – Нет! Ты не так понял, – для пущей убедительности я замотал головой, и осознал, что если продолжу говорить так, он ни капли меня не поймёт, быстро исправился и добавил: – Я просто не знал, глухой ты или нет, и хотел спросить. Я не насмехался! Его серые глаза пристально вглядывались в мои карие, и он слабо кивнул и написал: «Ладно. Прости. Ты хотел о чём-то спросить?» – хотя смотреть он продолжал на меня так же, как и минуту назад. – Да, – сказал я, доставая диктофон, и поймал злобный взгляд. Я опять облажался. Засунув его обратно, я достал блокнот и посмотрел на его альбом. Нестыковочка. Я протянул парню свой блокнот с ручкой, он их взял, и продолжил сверлить меня взглядом. – Напиши, пожалуйста, – не забывая о вежливости, начал я, – о том, нравится тебе тут или нет. Как тут, какие люди и тому подобное. Хорошо? – он кивнул и начал писать мне в блокнот. А я, зевнув, облокотился о стекло, закрывая глаза. Утро выдалось нелёгким и теперь ужасно хотелось спать, я так устал искать этот центр, и болтливая Ирина не поднимала настроение, а вот тихий Дима… Я улыбнулся, его схожесть с котёнком так очевидна. Хочется его погладить. Я почти уснул, когда ощутил лёгкое прикосновение к своей руке. Открывая глаза, я увидел Диму протягивающего мне блокнот, я сел и выпрямился. После прочтения я был приятно удивлён – у него не было грамматических ошибок, ровный аккуратный почерк. Может, он занимался каллиграфией? – Спасибо, – улыбнулся я. А он улыбнулся в ответ. В первый раз, заметьте! Он сразу стал похож на девушку, ямочки на щеках только будоражили моё воображение. – Ты тут совсем один? «Нет, конечно. Здесь много людей. Но они все общаются чаще с родственниками или сидят у себя, рисуют, пишут рассказы, иногда смотрят старое немое кино. Есть дети, но они слишком маленькие, так что мне общаться особо не с кем», – взяв альбом, быстро написал он мне. Как я и думал, этот парень тут всё время сидит в одиночестве. Ну а как же его семья? – А твои родственники? Они не приходят что ли? «Они живут в другом городе. Папа хотел, чтобы я выучился в нормальной школе, получив образование, а после помогал ему в фирме. Точнее, не ему, а моему брату. Он должен получить её в наследство, так как я глухой, вряд ли она достанется мне, а вот на работу с финансами, либо на другую, не связанную с общественностью, меня должны взять», – вполне бодро закончил он. Не имея ни одной задней мысли, я спонтанно предложил: – Хочешь, я буду к тебе приходить? – он шокировано смотрел на меня. Я застал врасплох не только его, но и себя. «А ты можешь?» – спросил он, я даже, кажется, услышал интонацию его слов. – Да. Хочешь? «Да». Я вернулся обратно в редакцию и, сидя на своём месте, обрабатывал материалы. Запись голоса Ирины действовала на нервы, и помимо этого мне ужасно хотелось спать. Уже через час пустого сидения на кресле я, не выдержав, встал и отпросился домой, сославшись на переутомление. Моя начальница, поругав меня и назвав: лодырем, бездельником, эгоистом и кем-то ещё – с чистой совестью отпустила домой. Дома я выпил чашку чаю, пощёлкал каналы в телевизоре и вскоре завалился спать прямо на диване. На грани сна пришла мысль, что у Димы глаза серебряного цвета, они так же как и серебро имеют отблеск, и в Диминых газах он выражен желанием жить. Утром я поплёлся в свою газету и наконец начал разбираться с материалами для моей статьи. Я минут двадцать придумывал для её название, и единственное, что приходило в мою голову, это «Открытие Центра Глухонемых». Как оригинально, не правда ли? Я, снова и снова слушая запись с разговором Ирины, печатал самое главное в компьютер, не забывая про речь Димы. Решив, что половина работы уже готова, а вторую можно сделать и завтра, я пошёл пообедать. Хорошо пообедав в кафе недалеко от редакции, я задумался над дальнейшими действиями. Сходить ли к Диме? В принципе, я сам предложил ходить к нему, он ждёт? Но, вспоминая первую встречу, я, кажется, оставил не очень приятные воспоминания ему. Зачем я вообще это предложил? Последний вопрос был риторическим. Я поднялся и бодро направился в Центр Глухонемых. Поднимаясь по тем же ступенькам, что и в прошлый раз, показав удостоверение журналиста охраннику, я оказался на втором этаже и, дойдя до зала, остановился. Те же ноги торчали из-за прикрывавшей профиль занавески. Я подошёл и тихонько отодвинул ее. Дима спал, опершись спиной о стену, а лицо чуть опустив вниз, руки же были сложены на коленях поверх альбома. Я сел прямо перед ним, протянув руку, убрал чёлку, упавшую на лицо, и, сам того не замечая, очертил подушечками пальцев его скулу, подбородок, прошёлся по шее, груди, бедру, колену и ниже, улыбнувшись рисунку на носках. Подняв голову, я заметил пристальный взгляд серых глаз и невольно дернулся, резко убрав руку. Он будто прожигал меня взглядом, давя и вынуждая оправдываться. А я просто сидел и смотрел ему в глаза, будто это не я только что трогал его. Он слегка кивнул мне в знак приветствия, и я кивнул ему в ответ. Разговор не думал начинаться, а я вдруг почувствовав угрызение совести, прошептал: – Прости. «Ты гей?» – написал он, спустя несколько секунд в альбоме, а сам скептически поднял бровь. – Нет, – он продолжал смотреть на меня, недоумевая, а потом снова написал: «Педофил? Хотя, кажется, я не настолько маленький, чтобы быть жертвой педофила», – я засмеялся и замотал головой. – Нет, конечно, – сказал я. – Прости, я постараюсь тебя не трогать. «Дело не в том, что мне было противно, или что-то такое. Просто неожиданно!» – как будто оправдываясь, написал он. – Ну, если ты хочешь, я могу тебя трогать. Не понимаю, ты этого хочешь? – он покраснел и легонько ударил альбомом, а после резко отвернулся. Я продолжал смеяться, эта ситуация меня забавляла. Но, с другой стороны, я его понимаю. Когда тебе не с кем общаться, и ты чего-то лишён, и нет рядом человека, кто хоть как бы поддержал и обнял, приходится очень трудно. Притянув его одной рукой, я несильно прижал к себе, чувствуя, как он расслабляется. Дима написал снова: «Я думал, ты не придёшь», – он продолжал сидеть так же, отвернувшись от меня, и не смог понять, даже если бы я что-то сказал. Я лишь поцеловал его в макушку, будто говоря, что я ещё приду, я буду рядом. Почему-то этот мальчик был, как родной, всего за один день он стал чем-то больше, чем просто глухой человек. Он сел нормально возле меня и написал. «Я тебе нравлюсь?» – я сначала не понял, а потом заметил его горящие щёки и покрасневшие уши и улыбнулся. Достав блокнот, я письменно ответил. «Да. А я тебе?» – он не поднимал головы и смотрел только в альбом и мой блокнот. «И ты мне нравишься». Я улыбнулся и похлопал его по плечу, внезапно мне захотелось знать о нём больше. «Почему твоя семья отправила тебя сюда?» – это, конечно, было неэтично, но жутко любопытно. «Она не отправляла, я сам. Однажды, сидя в Интернете, я наткнулся на ссылку Центра Глухонемых и, разузнав телефон, попросил маму позвонить, и, позвонив, она сообщила, что меня могут принять. Она очень расстроилась, что я хочу уехать. Но у неё с папой забот и в фирме хватает», – написал Дима. «Вы созваниваетесь?» «Мы переписываемся. Ты всё время забываешь, что я глухой», – я почувствовал себя пристыжено. «Прости», – написал я, и мне стало неуютно. Но Дима наклонился в мою сторону и положил голову на плечо, написав, кажется, свои последние слова, и заканчивая этим разговор. «Я не обижаюсь, и не то чтобы мне неприятно. Просто я не хочу, чтобы ты это забывал, это часть меня, и я давно её принял», – я усмехнулся. Это слова настоящего взрослого человека, давно осознавшего цель в своей жизни, набравшегося опыта и начавшего жить так, как он хочет. В общем, там просидел я довольно долго, и вечером, идя домой, я прекрасно осознавал, что этот парень ворвался в мою жизнь так легко, и с первой минуты заинтриговал меня. Я даже не удивлюсь, если через неделю влюблюсь в него. Утро следующего дня было ужасным, так как я вчера до ночи смотрел фильм через ноутбук и пил кофе, чтобы не заснуть, в итоге, я просидел до четырёх часов утра и просмотрел около пяти фильмов разного жанра. Я поднялся с кровати, вызывая новую волну головной боли, будто не просыхая пил около недели. Взглянув на часы, я понял, что опаздываю, поэтому, быстро переодевшись, я умылся, выпил кофе с булочкой и выбежал из дома прямиком в редакцию. Начальница, конечно же, меня отругала и сказала, чтобы статья была готова до завтра. Я кивнул. А что мне оставалось делать? В общем, к Диме я, так понял, сегодня не попаду, поэтому надо взяться и сделать статью идеальной. Я долго модулировал с ней, так что, в конце концов, не был ни в чем уверен. Подозвав нашего фотографа, я спросил, какой будет лучше из трёх вариантов, что я накатал. И он ответил, что третий лучший. Так что оставшееся время я дополнял и преобразовывал статью. К концу рабочего дня я, выжатый морально как лимон, стоял в кабинете начальницы и показывал статью. И… о да, Боже. Она улыбнулась и сказала, что это то, что надо. Я с успокоением выдохнул и попросил написать мне характеристику для университета, но она, гневно взглянув на меня, ответила, что для начала статью должна утвердить директор Центра Глухонемых, и лишь потом мы начнём её печатать. Придя домой, я завалился на так и не собранную мной утром постель. Дима. Почему-то, когда я просто произношу его имя, представляя брюнета себе, на губах расцветает улыбка. Необычный и новый для меня человек вызывает противоречивые чувства. Сейчас я ясно осознавал, что испытываю к нему симпатию и немного жалости. Симпатия возникла из-за его самоуверенности и хорошей внешности. А жалость из-за физического недостатка и его одиночества. Надеюсь, он несильно обиделся, что я не пришёл. Завтра, когда пойду к Ирине Дмитриевне, куплю шоколад для Димы, дети же любят сладости. Кажется, я уснул в том виде, в котором вернулся, хотя это и не катастрофа, я всё равно был слегка огорчён. Мой джемпер был помят, да и вообще, спать в одежде, в которой ты ходишь на улице, не очень удобно, поэтому я чувствовал себя немного грязным. Сегодня я решил надеть свитер без горлышка, наконец показывая свою татуировку на шее. Слегка повернув голову, я рассматривал её в зеркале. Обычная, как и у всех закорючка, её я сделал на восемнадцатилетние, как в подтверждение того, что я вырос. Смешно. Я улыбнулся. Надев обычные брюки, я расфасовал по карманам деньги, мобильник и ключи. Первым делом я заехал в редакцию за статьёй, почему-то в этот день наша редактор рвала и метала и, естественно, мне тоже досталось. Я, конечно, сделал вид, что её слушаю, даже начал работать с одним из работников, но, видимо, этот ураган был надолго. И вот я, в два часа дня наконец освободившись, поехал в Центр. Когда я проходил через дверь, мне кивнул охранник, уже узнавая, а я кивнул в ответ. Немного поболтав с регистратором (оказывается, она не слышит только на одно ухо, правое, а когда я ей сказал, что звал её, она покраснела, и начала заикаться, тут я понял, что мне пора), я поднялся на третий этаж к директору. Я легко постучал дверь и, услышав «Войдите», вошел, ожидая новый приступ особой разговорчивости от Ирины Дмитриевны. – А, Николай, это Вы. Присаживайтесь. Что-то случилось? – Нет, всё хорошо. Я пришёл утвердить статью для газеты. – Вы уже её написали? – засияла-таки она. – Да, – я достал из папки распечатанную статью и протянул ей, – если Вас что-то не устраивает, сообщите мне, – она выхватила из моих рук бумагу и сразу принялась читать. Этот небольшой кабинет был такой же, как и другие во всех офисах мира, но в данный момент это меня раздражало не так сильно, как в прошлый раз. Надежда, что больше статью переписывать не придётся, разрасталась всё больше. Наконец, отняв от лица лист бумаги, она сказала: – Мне очень нравится, здесь есть и про наш сад, и про здание, и благодарность спонсорам. Мне нравится. Не вижу более причин задерживать Вас, – вот, учитесь у директора, как нужно правильно отослать человека. – Конечно, я очень рад. Вам позвонить, когда статья будет готова и отправлена для печати? – О да, если можно. – Всенепременно, – улыбнулся я. – До свидания. – До встречи, – так же профессионально улыбалась она. Я вышел из кабинета и направился на второй этаж с твёрдым намереньем встретиться с Димой. Но, увы, когда я зашёл в помещение, его видно не было. Решив убедиться, я подошёл к окну и отдёрнул штору, как оказалось, напрасно. Его здесь не было. Искать его в десятиэтажном здании было безумием, поэтому, решив, что ничего не поделаешь, я направился к выходу. В этот момент она распахнулась, и в комнату не спеша вошёл Дмитрий, я улыбнулся. Он перевёл на меня взгляд, и его лицо вытянулось от удивления. – Привет, – продолжая улыбаться, сказал я. Он кивнул и улыбнулся в ответ. Пройдя через комнату, парень сел на диван и написал: «Не ожидал тебя здесь увидеть». – Я утверждал статью у Ирины. Решил зайти к тебе, кстати, – я достал шоколадку и протянул ему. Он начал смеяться, почти беззвучно с лёгкой хрипатой, но я улыбнулся. Когда этот парень улыбается или смеётся, он выглядит настолько счастливо, что у меня теплеет на душе. «Я не очень люблю шоколад, но спасибо», – Дима показал мне написанное и забрал шоколад. Я сел на диван рядом с ним. – У меня через пару дней кончится практика, поэтому я не смогу приходить часто. Кстати, у тебя есть мобильный? Вместо ответа он достал из заднего кармана брюк хорошенький телефон. И, взяв ручку, записал свой номер на листе, показывая мне. Я тоже достал телефон, и, набрав нужные цифры, позвонил парню, записав его в номер по-обычному – «Дима». Мы поболтали ещё около часа. Но, само собой, болтал только я, а он писал мало и как можно быстрее. Мне даже стало его жаль, поэтому я поспешил закончить разговор. – Всё, можешь больше не писать. Хватит, – я забрал у него альбом и ручку и положил на пол возле дивана. Он немного смотрел на меня, как-то побито. А я кивнул и сел ровно. Мы просидели где-то минут десять, и я подумал, что пора бы уже пойти домой, поэтому положив руку на его плечо, я дождался, когда он повернётся и, улыбнувшись, сказал: – Я пойду, мне ещё в редакцию надо зайди, сегодня суббота, а завтра они отдают материалы в печать. Он кивнул и, встав, улыбнулся, похоже, что он сделал это через силу, но я встал как, ни в чем не бывало, и ушёл. В общем, на обратном пути до дома я заскочил в редакцию, оставил статью и попросил сделать мне характеристику. Ольга Ивановна, редактор, написала мне её за минуты три, и я ушёл оттуда с чистой совестью. Дом меня встретил застоявшимся воздухом и беспорядком… абсолютно везде. Слава Богу, что завтра воскресенье, я уберусь и куплю себе еду. Когда я зашел в комнату, мне, как ни странно, сразу же захотелось выйти, но пересилив себя, я зашёл обратно и разбросанные вещи покидал то на стол, то на кресло. После, достав из шкафа полотенце, побрёл в ванную смывать с себя всю грязь сегодняшнего дня. Под душем я провёл около часа, ну не зря же я не ставлю счётчика воды себе в квартиру. Я надел пижамные брюки и закутался в одеяло, расслабляя тело, не сдержав при этом сладкого стона. Вот это то, о чём я мечтал последние три часа. Увы, но в воскресное утро, а именно в девять часов утра, меня разбудил голос солиста из группы «Queen» с их песней «We are the champions». Нашарив рукой телефон на прикроватной тумбочке, я, всё ещё кутаясь в одеяло, отключил будильник. Или это было напоминание? В общем, потянувшись и сладко зевнув, я сел на кровати и поёжился – после теплой постели квартира казалась холодной. Я вынырнул из-под одеяла и начал переодеваться. Для начала, я застелил кровать, потом убрал со стола и кресла все вещи, привел в порядок пол. Дальше был коридор, зал и, в итоге, кухня. Всё вымыто и чисто. Я открыл везде окна, чтобы проветрить квартиру, и завалился на диван наконец, имея возможность отдохнуть. А вот когда я посмотрел на время, у меня чуть глаза из орбит не вылезли. Было уже три часа дня, и вот живот забурчал в знак того, что обед мы пропустили. Конечно же, идти в магазин, который находится довольно-таки далеко, сейчас не хотелось, поэтому я, пересилив себя, встал и отправился на кухню в поиске чего-нибудь съедобного. Но, увы, в морозильнике обнаружился только пакет пельменей, хотя в данный момент мне было уже всё равно. Подождав пока в кастрюле закипит вода, я высыпал всё в неё и стал размешивать, молясь, чтобы они быстрее приготовились. В этот момент я услышал звук трели, оповестивший меня о новом входящем сообщении. Я, сделав потише газ, пошёл в комнату за мобильником. Каково было моё удивление, когда я увидел, что написал мне не кто иной, как Дима. «Привет. Ты сегодня придёшь?» Я лишь улыбнулся. Но улыбка у меня была такой, что позавидовал бы мне даже Чеширский Кот. «Прости. Я сегодня делаю генеральную уборку. Не смогу. Возможно, завтра», - отправил я ответ, надеясь, что он несильно огорчится. «Хорошо», - пришел ответ но, по-моему, Дима немного огорчился. Я внезапно вспомнил про пельмени и, быстро вскочив, побежал на кухню. Благо, всё было в порядке, и вода не выкипела. Я положил несколько штук себе в тарелку и с аппетитом поел. Напевая мелодию песни Queen, я зашёл в комнату и включил компьютер, монотонный гул заполонил комнату, сидя в интернете, я через ICQ спросил однокурсников о завтрашних парах. Всё как обычно, три пары: зарубежная литература, английский язык и философия. Я достал тетрадь с конспектами литературы, чтобы посмотреть последнюю запись и автора, которого нужно было читать. Меня убило, хотя, нет, меня просто уничтожило последнее предложение в тетради. Написать сочинение по произведению Джорджа Бернарда Шоу «Оружие и человек». Я взвыл. Это никуда не годится! Мы же были на практике, к тому же неужели он не мог задать какой-нибудь нормальный рассказ? Это издевательство какое-то. После пятнадцати минут бичевания и осуждения судьбы своей, я решил поискать несколько рефератных работ и соединить их вместе. Три работы были найдены после целого часа поисков. Когда я увидел количество их страниц, пожалел, что не читал Джорджа, когда была возможность, наверно, его рассказ и то меньше чем то, что собираюсь прочитать я. Ну и, конечно же, я начал делать этот второсортный реферат, а что мне ещё оставалось?! Делать было, несомненно, тяжело и затруднительно, но я не поддавался угнетению. После нескольких часов работы, у меня уже рябило в глазах от прочитанных мною строчек, в этот момент я понял, что уже пора спать. Ужасное утро ужасного понедельника настало ужасно быстро. Я сонно плёлся по улицам, а на лекциях непомерно хотелось спать. И не только потому, что я не выспался, но и потому что лекции были крайне скучными и казались бесконечными. Не давали мне заснуть, только SMS-сообщения от Димы, благодаря нему я даже что-то записал в тетрадь. После второй пары я, Жанна, кареглазая брюнетка с великолепным бюстом и ужасным характером, Антон, голубоглазый шатен, обожающий матерится, и Лиля, рыжая бестия и сплетница, пошли в наш кафетерий, чтобы отвлечься от безумно скучных пар. Как только мы уселись, Лиля сразу же начала болтать, в этот момент я вспомнил Ирину Дмитриевну, вот кого она мне тогда напомнила. – Помните Севу из экономического? Он на курс нас младше и ещё на награждении был. Он, оказывается, гей, говорят, что он встречается с большим дядей из крупной компании, – начала она с блеском в глазах. – Это меня мало волнует. А вот что действительно интересует, так это кому наш Николай отправляет сообщения всё утро. Девушка? – улыбнулась Жанна, и все придвинулись ближе. – Это парень, – ответил я. – Ты встречаешься с парнем? – Лиля. – Не знал, что ты гей, брат, надеюсь, ты сверху хотя бы? – Антон. – Это неожиданно… – начала Жанна. – Нет, подождите, вообще он просто знакомый, мы переписываемся. Просто переписываемся. – Это безответная любовь, – Боже, о чём Лиля вообще говорит?! – Нет! Он просто парень… – начал я. – Друг! Я надеюсь, ты сверху? – уже появились истерические нотки в голосе Антона. – Да, то есть, нет. В смысле, он парень! Ему семнадцать! К тому же калека, глухонемой! Они все трое в шоке смотрели на меня, и Лиля начала, хотя лучше бы она молчала: – Так ты трахаешь несовершеннолетнюю калеку?! Я не знала, что ты страдаешь апотемнофилией, гомосексуальностью и педофилией. – Нет! Я ни чем не страдаю! Он просто друг, вашу мать! Я его не трахаю! Хватит уже! – треснув по столу рукой, я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Я познакомился с ним, пока писал статью, и у нас ничего с ним нет… пока. – Кстати, Антон, почему тебя так волнует, что Коля может быть снизу? По-моему, нужно быть как отдающей стороной, так и принимающей, - обернувшись к Антону, начала Жанна. – Что?! Нет! Если и быть геем, то хотя бы сверху! – Ты просто трус, – закончила Лиля. И они с Жанной кивнули друг другу. – Коля, – взвыл парень, – помоги мне, ты ведь со мной согласен? Ну, вот опять. В их споре я всегда крайний. И что я могу сказать? – По-моему, вы трое неправы. – Почему? – хором. – Думаю, если бы парни хотели… они могли бы обмениваться ролями. Но некоторые любят только определённую позицию, поэтому меняться им смысла нет. Это была одна из немногих минут, когда собравшись, мы молчали. Ну, я, наверное, сказал бред. Хотя они все задумались. Неважно. А вот и сообщение от Димы. «Ты сегодня придешь?» – увы, отказать ему я не могу. «Да», – сообщаю я с улыбкой и краем уха слышу: – Он улыбается. Эта «улыбка идиота» сообщает нам о том, что он влюбился! – с гордостью говорит Жанна, а Лиля кивает головой. На это я лишь закатил глаза. Кажется, однажды я говорил, что влюблюсь в него. Может, это не так уж и невозможно? Не вдаваясь в подробности, я просидел оставшуюся пару и ненадолго заскочил к нашему декану. Ничего особого мне не надо было, я просто уточнил несколько деталей. Студенческая жизнь текла мирным руслом. И я надеялся, что она будет течь так же и оставшиеся два курса. Короче, после института я побежал в Центр, и почему-то в голову приходила фраза «Я лечу к тебе на крыльях любви». Неужели я и вправду влюбился? В парня? В несовершеннолетнего? В глухонемого? Хотя, его глухота здесь не играет никакой роли. Я остановился около супермаркета и, улыбнувшись, зашёл туда. Раз он не любит сладкое, что же ему купить? Я прошёлся вдоль прилавков и остановился около игрушек. Около мягких игрушек. Он же ребёнок. Интересно, если ему подарить вот этого медведя, он будет рад? – Выбираете подарок для девушки? – учтиво осведомилась продавщица, проходившая мимо. – Да, подарок. Нет, для парня. Племянника, – ляпнул я зачем-то. – Мы с ним часто не видимся, и я бы хотел подарить ему то, что будет напоминать обо мне. – Мне кажется, для парня это слишком. Но, возможно, если ваш племянник к вам очень привязан, он будет рад даже тому, что ему не нравится. Ха-ха. Вот тут я вспомнил про шоколадку. Он действительно не любит сладкое, но шоколад взял с улыбкой и слабым румянцем на щеках. Я улыбнулся и стащил медведя приличных размеров с прилавка. Выйдя с пакетом из магазина, я остановился. Передо мной стоял книжный магазин. Насколько я знаю, он не может слушать музыку или смотреть фильмы, значит, он любит читать. Я быстренько перебежал дорогу и зашёл в магазин. Наверно, книгу я выбирал минут двадцать, поэтому, наконец сделав выбор, я подошёл к кассе. Девушка с приятной внешностью пробила мне чек и попыталась заговорить, но я, расплатившись, ушел. Достав телефон, я напечатал сообщение, чтобы он меня встретил возле входа. И вот уже через пятнадцать минут я поднимаюсь по знакомым ступенькам. Дима меня встретил с теплой улыбкой на устах, а увидев пакет в моей руке, слегка удивился. Но вот что странно, мы поднялись на пятый этаж, а не на второй, я уже хотел спросить, куда он меня ведёт, как пройдя по коридору, мы остановились около одной из дверей, и он ключом открыл её. Впуская меня внутрь и закрывая за собой дверь, Дима улыбнулся и пригласил сесть на кресло, стоявшее в углу. – Это твоя комната? - спросил я, оглядывая её, и матернулся вслух, вспоминая, что он не слышит. Я подошёл к нему, положил руку на плечо, дождался, когда он повернётся, и повторил вопрос. Он кивнул и улыбнулся. Комната была обычной, а на кровати лежал ноутбук. – У тебя ноутбук открыт, ты что-то делал? – парень кивнул и, взяв альбом, написал: «Я фильм смотрел», – по моей ошарашенной физиономии он, наверное, понял, вопрос, который я не мог произнести, и дописал: – «С субтитрами». О-о-о, а малой не промах. Я улыбнулся, вспомнил про пакет и протянул его, шепча: – Это тебе. Прости, что не приходил в выходные. Почему-то он был удивлён. Я думал, он и так понял, что это ему. А тут такое удивление в глазах, что я не сдержал смешка. Когда он вытащил медведя, Дима весь растерялся и как-то потерянно смотрел на него, а потом достал книгу и уже улыбнулся. Он поднял взгляд, и я спросил: – Тебе медведь не нравится? «Нравится! – быстро начеркал он. – Просто неожиданно. Спасибо» – Не за что. А что ты смотрел? – улыбаясь, спросил я, и разговор перетёк в обычную болтовню. Знаете, следующая неделя была полна открытий. Вот, к примеру, я начинал замечать в Диме то, чего не видел раньше. На шее, около скулы у него есть небольшая родинка, я много раз представлял, как буду её целовать. Или то, как он облизывает язычком верхнюю губу, когда задумывается. А когда смущён, отводит взгляд именно влево и немного вытягивает губы, как будто обижен. А вот когда он злиться, его лицо становится равнодушным, а темно-серые глаза метают молнии, как будто из-за туч. Иногда мне хочется провести рукой по его волосам и, зарывшись в них носом, вздохнуть аромат хвои. А когда он улыбается, мне хочется зацеловать его так, чтобы он раскраснелся и тянулся за поцелуями ещё. Да уж. Много чего хочется, да нельзя. Приходя домой, я обиженно сопел, кряхтел и ныл. И когда об этом я рассказал трём дебилам, под названием мои друзья, визгу было… – Ты влюбился в него! – Лиля. – Реально, я даже и не думала, возможно, и он тебя любит, – Жанна. То, что она сказала – исключено. А вот Антон сидел тихо и не пытался ничего сказать, и, когда девчонки замолчали, он положил мне руку на плечо и сказал единственную фразу, которой я был рад: – Я поддержу тебя в любом случае, друг. И я опять убедился, что Антон самый адекватный из всех нас четверых. После той недели прошло три дня, в течение которых я не приходил к Диме. И вот, когда пришёл, я не застал его ни в комнате на пятом, ни в зале на втором. Да, можно сказать, я расстроился, и уже хотел было уйти. Но тут, врезавшись в меня с разбегу, меня обнял Дима. Я слегка опешил, но обнял его в ответ. Не ожидал его увидеть и ещё больше не ожидал, что он так меня встретит. Он поднял голову и улыбнулся. – Прости, что вчера не пришёл. Я был занят, – я чувствовал, что он действительно скучал. Он помотал головой и тепло улыбался мне, продолжая обнимать. Но потом отстранился, взял меня за руку и потащил к себе в комнату. И я почему-то сейчас с грустью подумал, что он мне сказать ничего не может, даже если попытается. И, кстати, я, сейчас его не понимал, и от этого стало гадко на душе. Надо купить книжку с языком жестов. В комнате парень поманил меня рукой, подзывая к себе. Я сел рядом, и он показал мне сообщения. От его родных, я так понял, и всё же… Я непонимающе посмотрел на него, и он мне открыл одно из своих обо мне. А потом ответ. Отец его сказал, что очень рад другу, и чтобы Дима почаще гулял с ним. Брат его сказал, чтобы Дима был осторожен. – А сестра? – спросил я. Потом, повернув его лицо к себе, повторил вопрос. А он отвернулся, покраснев, и помотал головой. «Я тебе его не покажу. Только не обижайся. Там личное написано», – он посмотрел на меня, как нашкодивший котёнок. – Конечно, ничего, – потрепав его по голове, ответил я. Слегка задержав руку, я почувствовал мягкость волос, внезапно захотелось их сжать и, откинув его голову назад…Что? Я, резко убрав руку, дёрнул его за волосы, а он прижал руки к голове. Чёрт! Я поднял его лицо за подбородок и прошептал: – Прости, – он морщился сначала, потирая голову, а потом стал просто смотреть на меня. Серые глаза сейчас выглядели, как серебро, яркие и насыщенные. Он опустил взгляд на татуировку и слегка дотронулся подушечками своих пальцев, очерчивая узор. Я инстинктивно начал наклоняться вперёд, уже глядя на пухлые губы, несвойственные парню. Кажется, он тоже начал подтягиваться ко мне… или мне это просто, кажется? Я поднял взгляд на его глаза, которые сейчас были закрыты, а губы чуть вытянуты в ожидании поцелуя. Ну, и я сделал то, чего он ждал, чего ждал я, но чего делать не следовало. Накрыл его губы своими и обнял за талию, подтянув к себе ближе и углубляя поцелуй, я даже через свитер я чувствовал, как бьётся его сердце. Знаете, я никогда не считал до этого себя собственником, но по тому, как я его целовал, обнимал и шептал «мой», это трудно сказать. Я взял его лицо в свои руки, смотря на лихорадочный блеск в его глазах и понимая, что такой же блеск есть и в моих. Повалив его на кровать, я удивился его подчинению. Ни капли сопротивления, как будто он жаждал того, чтобы его взяли. Взял именно я. Мой мозг отчаянно пытался достучаться до моего тела, но всё было тщетно. Я целовал его шею и вроде бы оставил пару засосов, положив руки на его талию, я начал скользить ими вверх, задирая кофту и открывая место для новых поцелуев. Молочно-белая кожа миллиметр за миллиметром открывалась для обозрения; подняв рубашку до сосков, я облизнулся, предвкушая дальнейшие действия. Дима, лежавший вытянув руки вверх, с взлохмаченными волосами и покрасневшими губами от поцелуев, ни капли не возражал. Полуприкрытые глаза парня дрогнули, и он посмотрел на меня с таким соблазнительным лицом, а я… Я внезапно убрал руки, встал с кровати и медленно отошёл в другой конец комнаты и облокотился об стену. Дима сел с покрасневшим лицом и, поправив свою одежду, не смотрел на меня, а скосив глаза, уставился в пол. А я стоял, как приклеенный к стене, и не мог двинуться. То, что сейчас было, плохо. Очень плохо! Парень наклонился к альбому, лежавшему на полу, ручке и, положив их себе на колени, он с силой сжал вещи, это было видно по побелевшим костяшкам пальцев. Эй, а почему он такой? Я надеюсь, он не думает, что это я от него сбежал, потому что у него лицо было страшное? Или он думает, что я его перепутал, а осознав, сбежал? Он же так не думает, это просто смешно.… Или думает? Я тяжело вздохнул, медленно подошёл к кровати и встал на одно колено перед ним. Я положил свои руки на его кулаки и ждал, пока он поднимет лицо. Не ожидал я, что оно будет заплаканным, я убрал альбом и придвинулся ближе, притянув его к себе. Какой я дурак, блин, просто полный идиот! Парень вцепился в меня мёртвой хваткой, я прижимал его к себе и успокаивал, гладил по голове и крепко держал в объятиях. Через пару минут, он успокоился и я, заглянув ему в лицо, начал оправдываться. – Прости! Я не смог сдержаться, мне не нужно было тебя целовать. Но это не значит, что ты мне не нравишься или что-то подобное. Нравишься, очень. И я хочу тебя. Правда. Просто… Тебе ведь семнадцать, до совершеннолетия ещё год, я не могу! Меня за это и посадить могут, – посмотрел в его лицо. Он был уже вполне нормальным и, взяв альбом, написал. «Я понимаю, я парень, к тому же глухой… – в этот момент я хотел разорвать альбом, – … но я люблю тебя», – эти слова были написаны дрожащей рукой, поэтому имели ужасный вид, но от этого не стали менее привлекательны. Я улыбнулся, чуть приподняв его лицо, нежно поцеловал в губы и ответил. – И я тебя люблю, – его счастливая улыбка была для меня бальзамом на душу. – Но делать мы ничего не будем! Ты несовершеннолетний! «Мне через неделю восемнадцать будет», – я просто… просто… был немного в шоке. С таким лицом и телом ему восемнадцать? Да он шестнадцатилетнего парня еле дотягивает! И вообще, на что это сейчас намекает? – И что? – ответил я. «Я читал специальную литературу в Интернете. Парни получают удовольствие от такого секса. И я тоже тебя хочу», – пунцовый цвет, которым окрасилось его лицо, умилял меня. Но слова выбивали из колеи. – А ты разве домой не поедешь на день рождения? «Поеду, на два дня. Но вернусь же», – а вот с этим спорить было трудно. Нет, ну а что такого. Ему будет восемнадцать. Он меня хочет. Я его хочу. Что для счастья надо? Я подался вперёд и начал целовать его лицо: щёки скулы, нос, лоб, губы. На последнем я остановился дольше, чем на других местах. Зацеловывая моё чудо, я чувствовал счастье. Я даже мог в этот момент свернуть горы! Когда ты чего-то очень ждёшь, время тянется невыносимо долго. Я ждал. Ждал дня, когда завалю его у себя на кровати! Да, мать её! Я хотел его трахнуть. Но помимо этого я хотел его любить, хотел, чтобы он нежился в моих объятиях, таял под моими поцелуями. Я безумно жаждал этого. Но также я понимал, что это не должно случиться. Он слишком наивен и невинен. Это сводило меня с ума. За все прошедшие дни на улице резко похолодало, мы начали ходить в куртках и шапках. В универе был завал, поэтому я успевал только перекинуться парой слов в сообщениях с Димой. А потом он уехал. Писать я не хотел, он ведь всё-таки поехал к родным, с которыми давно не виделся. И пробыл он там отнюдь не два или три дня. Его не было уже целую неделю. День назад в голову мне закралась мысль, что возможно он рассказал родителям о нас в таком плане. Это было, конечно, абсурдно, не дурак же он, в самом деле, но. Это «но» меня убивало. А он, кстати, так и не написал. – Коля, ты чего такой кислый? – спросил Антон после очередной пары, когда мы только вдвоем сидели в кафетерии. – Да, так, – отмахнулся я. Ну не рассказывать же ему. – Ага. Оно и видно. Сам ему напиши, – сказал он, отворачиваясь. – Что? – не понял я. Он же только что… – Сам ему напиши, говорю. Ты же волком на свой телефон глядишь. Напиши и успокойся. Давай! – в нетерпении хлопнул он по столу рукой. Ну, я его послушался. Достав мобильник из кармана, я написал: «Привет. Ты как?» – и отправил. И через пару минут получил ответ: «Привет. Всё хорошо. Я уже в автобусе еду». Я распластался на стуле и свободно выдохнул. – Лучше? – спросил друг, допивая кофе. – Ага, – кивнул я. – Я обожаю тебя, Антон. Он тепло улыбнулся и, закидывая сумку на плечо, сказал: – Идём уже. Сейчас пара начнётся. В общем, остаток дня я провёл в ареале счастья, что было весьма неудивительно. Вечером я получил сообщение от Димы: он прекрасно доехал и сейчас разгружает вещи в комнате. Я сказал, что завтра зайду за ним. Надеюсь, всё будет хорошо. Утром я встал бодрый в предвкушении нового дня. Приняв душ, я надел чистую одежду, выглаженную ещё вчера вечером. Так как я в честь дня рождения Димы заказал столик в ресторане, пришлось надеть черные брюки и белую рубашку с пиджаком. Помимо этого я взял машину напрокат – темно-синий «бентли» смотрелся просто замечательно. Конечно же, я не забыл предупредить Дмитрия одеться в парадную одежду. И вот я подкатил около часа дня к Центру и, дождавшись, пока он сядет в машину, подарил ему мимолётный поцелуй. Обещая, что всё остальное будет попозже. По прибытию в один из высококлассных ресторанов нас проводили к заказанному столу и дали меню. Прикинув, что буду заказывать, я поднял голову, чтобы спросить у Димы, что хочет он и был весьма удивлён, когда щёки моего возлюбленного алели прямо на глазах. Я улыбнулся, и в этот момент к нам подошла официантка. – Что будете заказывать? – спросила она, переводя взгляд с меня на Диму и обратно. – Говядину в сырном соусе и кофе «Латте», – внезапно вспомнив про один «дефект» Димы, я спросил: – А Вы умеете говорить на языке жестов? – Да, – немного удивлённо ответила официантка. – Отлично, – улыбнулся я и жестом указал на Диму. Дима замахал руками, говоря о чём-то ей, а она всё записала в книжку и ушла. И тут я вспомнил, что хотел купить книгу жестов и начать их учить. Парень поднял на меня смущённый взгляд, и его щёки сильнее покраснели. Я протянул руку и взял его ладонь в свою, немного сжав, чтобы он обратил на меня внимание, прошептал одними губами: «Я люблю тебя». Он накрыл наши ладони другой своей рукой и, кивнув мне, улыбнулся. В общем, обед прошёл неплохо. Я впервые наблюдал за тем, как он ест и, о Боже, это было просто невообразимо, кажется, я покраснел. Я хотел, конечно, заказать бутылку вина, но вспомнил что на машине, а когда спросил, хочет ли он пить, он лишь отрицательно покачал головой. И приблизительно через три часа мы ушли, оставив там довольно-таки крупную сумму денег, что нисколько не огорчило меня, ведь ангелок, идущий рядом, улыбался во все тридцать два зуба. И сейчас мы у меня дома, на пороге, потому что как только зашли, я притянул его к себе и обнял так, будто хочу задушить, а Дима обнял меня в ответ. Я осыпал его лицо поцелуями и гладил спину, продолжая прижимать. Я так скучал и надеялся через поцелуи передать всё мои переживания. И теперь его зацелованные губы, лихорадочный блеск в глазах и раскрасневшиеся щёки были достойной платой. – Нам надо раздеться, – сказал я, отпуская его и снимая с себя крутку. Он тоже снял куртку и, разувшись, пошёл в комнату, а я за ним. Моя полутораметровая в ширину и двухметровая в длину кровать выглядела сейчас приличнее, чем несколько дней назад. Я даже бельё поменял. И изучил на просторах интернета основы анального секса, а также и секса в гей парах. Так что презервативы лежали в тумбочке на первой полке вместе со смазкой. Я развернул Диму к себе лицом и, проведя рукой по его щёке, начал шептать (наверное, этот день был единственный в моей жизни, когда я разговаривал безо лжи) «люблю». Я чувствовал, как он торопливо, дрожащими руками, расстегивает мою рубашку, и я последовал его примеру, не переставая целовать в губы и, каждый раз отрываясь шептать «люблю». Не думаю, что он чувствовал, как я шепчу, а если даже чувствовал, не понимал что именно. Наши рубашки и мой пиджак полетели на пол, а я повалил его на кровать и мечтал насладиться красотой его тела, но игнорировать доминирующее положение, когда перед тобой так лежат, было не возможно. Он лежал на кровати, вытянув руки над собой и ожидая от меня каких-либо действий. Я дрожащими руками провёл от бедёр до груди по горячей коже и с силой сжал соски, парень выгнулся, раскрыв рот в немом крике. Я наклонился и начал покрывать поцелуями его тело и через каждый поцелуй шептать «люблю» – это было неотъемлемой частью сегодняшней ночи. Я аккуратно расстегнул его брюки и стащил их вместе с трусами, наслаждаясь видом около нескольких секунд. Аппетитно раздвинув ноги и раскинув руки, он лежал, ожидая и из-под полуопущенных ресниц наблюдая за мной. Я выдвинул ящик с лубрикантом и презервативами. Достав тюбик, я выдавил его себе на руку и сразу же обхватил ею член Димы. Другой рукой я поочерёдно сжимал соски или гладил грудь. Он дрожал и выгибался, кожа покрылась испариной, а грудь вздымалась под рваным дыханием. Я двигал ладонью медленно, иногда убыстряя темп, иногда затормаживая его, а иногда уделяя внимание лишь мошонке, давал насладиться всем в полной мере. Сжалившись, я лишь убыстрял темп, и вскоре он кончил, судорожно глотая воздух. Я не мог ждать, поэтому быстро скинув с себя одежду я сел около него, я, потрепав по щеке, спросил: – Ты в порядке? – он кивнул. – Продолжим? – снова кивок и страстный поцелуй с легкими поглаживаниями. Ведь перед тем, как заняться с ним сексом, я должен его возбудить. Ну, через пару минут, он был в полной «боевой» готовности. Я вынудил его повернуться на живот, а сам, сев сзади, согнул ему ноги в коленях. Поза была умопомрачительной и я, быстро взяв тюбик, выдавил его на анус Димы и, просунув палец внутрь, начал им двигать. Шире раздвинув ему ноги, я засунул уже три пальца и растягивал, стараясь делать это как можно нежнее, при этом водя рукой по члену. Вынув пальцы, я надел презерватив и хорошенько смазал свой член и ещё раз анус парня. Придерживая за таз, я медленно начал входить внутрь. Я хотел двигаться как можно быстрее и жёстче, но просто не мог позволить себе этого. Войдя полностью, я отодвинулся назад и ещё раз вошёл и повторял это действие, постепенно увеличивая темп. Думать никак не хотелось, но я помнил, как нужно двигаться, чтобы и Диме было хорошо. Я заставил его схватиться за изголовье кровати и чуть приподняться, начиная двигаться снова ещё быстрее и входя глубже. И с трудом я почувствовал дрожь тела парня – это был хороший признак. Толчки усиливались и становились быстрее и сильнее. Я не мог целовать его, но продолжал водить рукой по телу и, иногда добираясь до сосков, с силой сжимал их, а другой рукой я удовлетворял его спереди. После пары таких фрикций я кончил, тихо простонав, я Дима излился мне на руку. Я вынул член и снял презерватив, обняв за талию моего возлюбленного, я повалился назад, прижимая его к себе. Поцеловал в мокрый висок, повернул его голову к себе; открыв глаза, он сонно посмотрел на меня. – Было больно? – всё-таки в дрожи я не был уверен. Он покачал головой. – Хорошо? – он кивнул и обнял меня, широко зевая. Я понял, что лучше поговорить с ним об этом завтра. Я нашарил на полу давно упавшее одеяло и накрыл им нас, прижимая к себе человека, укравшего моё сердце. – Я люблю тебя. Сладких снов, любимый. | |
| Просмотров: 830 | |
| Всего комментариев: 0 | |