Горе — самое стойкое из всех наших чувств. (Бальзак О.)

Некоторые люди, чтобы ощутить всю сладость момента, закрывают глаза. Мне этого делать не нужно. Я ослеп в семь лет, когда сгорела наша квартира. Сейчас мне двадцать шесть, и я работаю массажистом.

Скажете, что это ужасно?  Нет. Я в меру здоров, занимаюсь делом, которое приносит большой заработок, и имею друзей, которые меня поддерживают.

О своей трагедии я вспоминаю лишь, когда прихожу на кладбище. Ровно девятнадцать лет назад погиб мой брат. Я до сих пор по ночам слышу его крики и запах горелой плоти.

Слепые люди не видят сны. Потому что их мозг забывает краски и очертания. Но, наверное, я особенный. Я вижу сон, где всё в дыму, копоти и гари, где пожар с треском выбивает окна, и где кричит мой брат.

Дует сильный ветер, и я придерживаю свою шляпу, чтобы она не улетела. Проводя подушечками пальцев по ограде могилы, я чувствую шероховатость, чувствую запах ржавчины и решаю, что нужно снова перекрасить её.

И, как всегда, произношу лишь одно слово:

— Прости, — разворачиваясь и лавируя между оградами, иду я к выходу.

Прошу прощения, что я выжил. Прошу прощения за то, что ты спас меня. Прошу прощения за боль, которую ты тогда чувствовал. Спустя девятнадцать лет ничего не изменилось, я до сих пор виню себя в его смерти.

Выйдя через калитку, я встаю на выложенный недавно тротуар и, выставив палку вперёд, иду в направлении автобусной остановки.

Я привык к суете людей и даже если я не вижу их, это не значит, что я не могу их услышать или ощутить, даже учуять. Поэтому ходить в городе мне не так трудно, как кажется многим. Конечно, если ты недавно ослеп, то это очень тяжело, но прошло уже девятнадцать лет, и я привык к этому. Человек привыкает ко всему.

Я услышал своё имя и, чуть повернув голову к звуку, остановился. Меня окликнули ещё раз, и я отчаянно пытался вспомнить этот голос, скорее всего, я его слышу нечасто, поэтому не запомнил. Кто же это?

— Грегори Батчер, — подходя ко мне, назвал моё имя мужчина чуть старше меня. Я поправил очки, которые скрывали мои глаза, и протянул ему руку.

— Извините, я вас не узнаю, — со слабой улыбкой отозвался я. Он пожал мне руку, и я почувствовал широкую ладонь с негрубой кожей. Неужели мой клиент?

— Ох, простите. Я Джордж Эрн. — Он прокашлялся, значит, волнуется, возможно, даже покраснел. Что ему от меня нужно? — Может, сходим в кафе? Здесь за углом есть, я там как-то обедал. У них очень вкусные блинчики.

— Ну, раз вкусные блинчики, то мы обязательно должны их попробовать, — улыбнулся вполне естественно ему я. Забавно, что человек старше меня по возрасту робеет и немеет передо мной.

— Может, вы меня под руку возьмёте? — говорил он, конечно, дельные вещи, в незнакомой местности я плохо ориентируюсь, но это не так уж и приятно — зависеть от человека. Давно пора бы мне к этому привыкнуть, да? Но я всё никак не могу этого сделать.

— Конечно, — сказал я, нахмурившись, всё-таки все эмоции были видны по моему лицу, именно из-за этого я начал носить шляпу и очки.

Он взял мою левую руку и подцепил её своей. Я заметил, что руки его были горячие, наверное, он сильно волновался или злился, и, идя рядом с ним, я чувствовал исходящий от этого него жар, он действительно сильно волновался. Будь у меня слух немного лучше, я бы даже, наверное, услышал биение его сердца.

Мы немного прошли по тротуару и завернули налево. Я почувствовал слабый аромат пищи и понял, что мы уже подошли к кафе.

— Осторожно, тут ступеньки, — сказал он, беря меня за руку и крепко держа её.

— Успокойтесь, я умею ходить по ступенькам, — усмехнувшись, ответил я, спокойно поднимаясь по лестнице.

— Простите, — пристыжено ответил он и так же суетливо открыл для меня дверь в кафе.

Он выбрал отдалённый от общего зала столик, и мы уединились. Я снял шляпу и скинул пальто, оставшись в новом костюме и очках. Мой собеседник тоже снял верхнюю одежду и сел напротив меня. Именно в этот момент подошла официантка. Почему не официант? Потому что цокот её каблуков я услышал ещё задолго до этого.

— Что будете заказывать? — приятный мелодичный голос просто согревал мои уши. Она положила перед нами меню и я, открыв его, произнёс.

— Мне чашку чая, пожалуйста, — произнёс я.

— И мне тоже, — торопливо отозвался Джордж. Я сидел с удивлённым видом, не понимая, что такого важного хотел мне сказать он. Я дождался отдаляющихся шагов официантки и спокойно произнёс:

— Вы что-то хотите мне сказать, мистер Эрн?

— Д-да, — с запинкой произнёс он. Я говорил, что он волновался, наверное, это мягко сказано. Я слышал шорох одежды, скорее всего, Джордж пытался принять удобное положение для разговора.

— Понимаете, Грегори, — начал он. — Ничего, что я вас по имени называю?

— Нет-нет, продолжайте, — кивнул я.

— Понимаете, Грегори, — повторил он и остановился. Я сидел, удивлённо приподняв брови, и даже позволил себе снять очки. — Вы мне нравитесь.

— О, — немного удивлённо отозвался я и ждал продолжения его слов. Его не следовали, и я высказал предположение: — И это всё?

— Да, — ошарашено ответил он, будто не ожидал от самого себя таких слов. А потом поспешно добавил: — Вы, наверное, не поняли меня.

Это было сказано с грустной усмешкой, и его голос немного дрожал. Я снова услышал цокот туфель, и через несколько секунд к нам подошла девушка с чаем.

— Приятного чаепития, — ставя перед нами чашки, ответила она. — Будете что-нибудь ещё?

— Да, два блинчика со сгущёнкой, — ответил он торопливо, и девушка, видимо, заметив это, ушла.

— Так что же я не понял? — продолжил я наш разговор, сделав глоток чая.

— Скажите, кто вам помогает одеваться? — я был удивлён подобным вопросом и машинально провёл руками по костюму в поисках изъяна в моей одежде.

— Моя соседка, по совместительству, подруга. Она учится на стилиста и всегда выбирает мне одежду и делает причёску.

— Она ваша девушка?

— О нет, что вы. Она замужем. Она и её муж — мои друзья.

— Вам никогда не говорили, что вы выглядите очень привлекательно? —  спросил он, я услышал шорох, и голос, которым он говорил, был приглушён, видимо, он поднёс руку ко рту.

— Только друзья, — улыбнулся я.

— Вы очень красивый, Грегори. Настолько красивы, что я влюбился в вас, как только увидел. Как мужчина влюбляется в женщину, так и я влюбился в вас. Поначалу меня смущала ваша слепота. Но после я понял, что это неотъемлемая часть вас, которую я, впоследствии, тоже полюбил.

Я сидел, удивлённо раскрыв рот и держа чашку в руках. Меня поразил не факт того, что меня полюбил мужчина, а то, что меня вообще полюбили. Я был настолько замкнутым и нелюдимым, что люди меня сторонились. Друзья говорили, что это из-за того, что моё лицо выглядит гордо, а внешность слишком яркая.

Я не знаю, как я выгляжу, я не знаю, какое у меня лицо, может, поэтому у меня никогда не было отношений.

Я всегда думал, что если умру, по мне никто не будет скучать, ведь я никому особо не близок. Да, друзья. Они есть. Но это не то. А мои родители умерли пару лет назад. Я помню, как их оплакивал и тогда впервые подумал, что так меня оплакивать никто не будет. Ведь я одинок. А сейчас появился человек, утверждающий, что любит меня.

— Вы же обо мне ничего не знаете, — поднося чашку к губам, озвучил я свои последние мысли.

— Вы правы, но я хочу вас узнать ближе, именно поэтому пригласил в кафе, именно поэтому решил вам рассказать о своих чувствах.

— Вообще-то, нам запрещено иметь близкие отношения с клиентами, — произнес я. И снова нас прервал цокот каблуков.

— Ваши блинчики, — как обычно, с улыбкой сказала официантка, и я, улыбнувшись, ответил:

— Спасибо огромное,  — и взяв в руки вилку, добавил: — Вы сегодня отлично выглядите.

— Спасибо, — смущённо выдохнула она и ушла. Конечно, я не видел, как она выглядела, но почему бы не сделать девушке приятное?

— Тогда, я больше не буду приходить в ваш массажный салон, — продолжил Джордж, нервно теребя в руке вилку.

— Вы, — начал я, — Джордж Эрн, мой клиент. — Я отпил чай, и пауза немного затянулась, — Это всё, что мне известно о вас.

— Мне тридцать два года, я живу на Green street, недалеко от этого кафе, номер дома 35. У меня нет дома никаких домашних животных, потому что у меня аллергия на шерсть. Работаю я в Limit Production заместителем директора. Что-то ещё?

— Женат? — спросил я как бы невзначай, продолжая поглощать блин.

— Нет, и никогда не был. Не имею детей. Виду разнообразный половой образ жизни. Второй раз за свою жизнь влюбился.

Я облизал губы и дрожащей рукой потянулся к салфеткам и от волнения я растерялся и поронял какие-то вещи, стоящие на столе.

— Салфетку? — спросил он, и я кивнул. Он положил несколько мне сразу на руку, и, пока я вытирал руки, начал поднимать предметы.

— Прости, это ты из-за меня так разнервничался, — сказал он тихо. Я отрицательно начал мотать головой.

— Всё в порядке. Просто ты первый, кто в меня влюбился. До этого у меня никогда не было никаких отношений. Ни считая на одну ночь. — Я нервничал и поэтому теребил в руках салфетку, которой вытер руки перед этим.

— Прости за вопрос, но как давно ты не видишь?

— Девятнадцать лет ровно. Сегодня знаменательная дата, — грустно усмехнулся я.

— Прости, — сказал он понуро.

— Ничего, — улыбнулся я естественно.

Мы сидели в полной тишине, и лишь звяканье столовых предметов о тарелку разрушало тишину. В итоге, это молчание стало не таким уж напряженным, и мы смогли нормально доесть блины. Я не знаю, как он выглядит, и могу это узнать, лишь ощупав его лицо, но просить о таком стыдно. Я почувствовал, как начинают гореть мои щёки.

— На улице идёт дождь? — хотя бы как-то отвлекаясь, спросил я.

— Нет, — ответил он и добавил: — Но на улице пасмурно.

— Думаю, мне пора домой, — сказал я, надевая очки.

— Подожди, — схватив меня за руку и задержав, сказал он. — Ты… Ты согласен начать со мной отношения?

Он продолжал держать мою руку в стальной схватке, как наручниками. И я ощущал, как в груди начинает щекотать. Наверное, это потому что я хотел именно этого. Хотел, чтобы меня держали возле себя и не давали уйти.

— Хорошо, — кивнул я.

— Счёт! — крикнул он, отпуская мою руку.

На его машине мы доехали до моего дома и, когда он припарковался, я поблагодарил его и собирался выйти, но снова стальная хватка остановила меня.

— Подожди, —  я удивлённо посмотрел на него, но, соглашаясь, обратно отклонился на сиденье. Он отпустил мою руку, и я почувствовал, как с моей головы убирают шляпу, потом снимают очки. Я продолжал спокойно сидеть, не понимая, зачем ему это, а ещё меня мучило любопытство.

Он провёл рукой по моей щеке, и я снова ощутил, что щеки начинают гореть, мне было не по себе. Дальше я почувствовал его дыхание на моих губах, а потом прикосновение к ним. Я сидел, зажавшись и не двигаясь. Я просто не знал, что делать!

— Расслабься, — прошептал он и обнял меня за талию, — приоткрой рот.

Я безропотно следовал его приказам, и получил огромное наслаждение, когда он начал целовать меня, одной рукой обнимая, а другой держа за подбородок.

Глубокий и продолжительный поцелуй кончился, он снова прикоснулся губами к моим и отодвинулся.

— Ну как? — спросил он, а я растерялся и только как рыба открывал и закрывал рот. И, услышав смешок, почувствовал, как лицо нагревается и достигает предельной температуры. Он отдал мне очки и надел на голову шляпу и он, приблизившись ко мне, поцеловал в щёку.

— Не напрягайся так, — сказал он.

— В какой стороне дверь входа? — спросил я, всё ещё смущённый недавним событием.

— В той, — сказал он, видимо указывая на неё. Я продолжал сидеть и он, ойкнув, исправился, — Позади нас.

— Спасибо, что подвёз, — сказал я и, улыбнувшись, ответил на вопрос, оставшийся прежде без ответа. — Поцелуй был отличным.

Открыв дверь, я вышел из машины и пошёл в сторону дверей, стуча по асфальту палкой.

На следующий день он пришёл в массажный салон в последний раз. И, когда мы закончили, он попросил мой мобильный номер, но краснея и смущаясь, я ответил:

— Только при одном условии, — он удивился и осторожно кивнул. — Я хочу потрогать твоё лицо, чтобы знать, как ты выглядишь. Ты… ты не против?

Я мялся, краснел и, как обычно, когда я смущаюсь, прикусил губу.

— Конечно, — облегчённо выдохнув, ответил он.

Он взял мои руки и положил на щеки, и я уверенно провёл по ним. Щетина уже вырывалась наружу. С левой стороны, ближе к скуле у него маленький шрам, в детстве, скорее всего, заработал. Нос с едва заметной горбинкой, прямой и небольшой. На лоб спадает рванная чёлка. Густые и ровные брови. Я убрал руки и тихо, смущённо проговорил:

— Красивый, — он прокашлялся и, наклонившись, поцеловал меня. Наверное, он хотел сделать поцелуй мимолётным, но я обнял за шею, и Джордж сразу же ответил мне, обнимая за талию и притягивая к себе ближе, он углубил поцелуй. Руки заскользили вверх по спине и вниз на ягодицы. От такого откровенного прикосновения я вздрогнул и отстранился. Но, всё ещё прижимая к себе, но уже не так сильно прошептал.

— Прости, впредь постараюсь быть более сдержанным.

Потом он звонил мне каждый вечер, и мы болтали о всякой всячине, на разные темы. Я узнал о нём много нового, наверное, как и он обо мне. Это было безумно интересно, а иногда безумно смущающе.

— Так, когда ты потерял девственность? — спросил он через неделю после наших разговоров. Сидя на диване, я от смущения закрыл лицо рукой и, собравшись с силами, выдал:

— Это было в восемнадцать лет, подарок от друзей, девушка на одну ночь.

— Ого, какие у тебя друзья хорошие, — смеясь, ответил он. — А ты с парнем…? — Не договорил он и молчаливо, затаив дыхание, ждал от меня ответа.

— Нет, конечно, — с улыбкой ответил я.

— Я рад. Я… — счастливо недоговорил он, но я понял, что он имел в виду. «Я буду первым», — его голосом прозвучало в моей голове.

Мы редко виделись, раз в два или три дня — из-за того, что его компания разрабатывала новый проект. Знаете, я даже был немного рад этому, потому что когда я с ним, в голову мне лезут разные мысли, и я не знаю, что он сделает в следующий момент. От этого всего я смущаюсь и говорю с некоторой паузой.

— Ты весь красный, ты случайно не заболел? — когда мы сидели в кафе напротив друг друга, заботливо поинтересовался он.

— Нет, — качая головой, хрипло ответил я. И, прочистив горло, добавил: — Я просто смущаюсь.

— О, — удивлённо выдал он, — я вызываю у тебя только смущение?

— Нет. — Снова качая головой, ответил я. — Ещё  многие другие чувства.

Я отпил кофе и поправил очки, крутя кружку на столе.

— Я люблю тебя, — сказал он, улыбаясь. Я не знал, что ответить и смутился ещё больше. Поэтому надел шляпу и натянул её на лицо.

Так прошло два месяца. Это большой срок, я начал привыкать к моему новому ухажёру, к человеку, который звонит мне каждый вечер, говорит ласковые слова, искренне желает мне всего лучшего.

Я никогда не задумывался над тем, как он себя чувствует рядом со мной. Об этом мне напомнила моя подруга.

— Ну, как у вас с ним дела? — причёсывая меня на работу с утра, поинтересовалась девушка.

— Вроде хорошо, — ответил я, смирно сидя на стуле перед зеркалом.

— Нет, я, конечно, понимаю, что он тебя любит, и вся романтика, но… — и, наклонившись к моему уху, прошептала: — тебе не кажется, что два месяца без секса — это жестоко? Разве тебе самому не хочется? — Я мгновенно вспыхнул. — По лицу вижу, что хочется, — улыбнулась Анна и, обрызгав мне голову лаком, продолжила. — Так почему бы тебе не дать то, что хочется вам обоим? Завтра, кстати, суббота, а значит, он будет отдыхать. Я же вижу, что ты от него в восторге. Может, ты сомневаешься в нём?— С подозрением спросила она.

— Я приглашу его на ужин домой… завтра. — Ответил я с запинкой, и Анна, наклонившись ко мне, поцеловала в щёку.

Я его пригласил на вечер к себе домой, сказал, что я хочу поужинать с ним в одиночестве. Он долго молчал, и я забеспокоился, но потом, поднеся свои руки к его лицу, я почувствовал широченную улыбку Джорджа и бессознательно улыбнулся в ответ.

— Это необычный вечер, — добавил я и, собравшись с духом, тихо прошептал: — Возьми с собой вещи для секса с парнем.

Это было настолько трудно, что, говоря это, я закрыл лицо руками, потому что щёки горели так, будто я прижигал их раскалённым железом. После моих слов Джордж внезапно и крепко обнял меня, я вскрикнул от неожиданности, а он прошептал мне на ухо:

— Ты никогда не пожалеешь, что выбрал меня.

Странно… я всегда думал, что если умру, по мне никто не будет скучать, ведь я никому особо не близок.

Я ходил из стороны в сторону от страха перед встречей. Анна помогла мне сервировать стол, сделала причёску и выбрала одежду, хотя она была немного тесновата, я подумал, что для этой встречи в самый раз. Настенные часы пробили пять часов вечера, и я тяжело вздохнул, прогоняя страх.

Звонок в дверь раздался трелью, и я, подойдя, для приличия поинтересовался:

— Кто там?

— Это я, Джордж.

Я открыл дверь и сразу почувствовал запах цветов.

— Лилии? — спросил я с удивлением.

— Да, — улыбнулся он и, пройдя в квартиру, закрыл за собой дверь и заключил меня в мягкие объятия.

— Ты не поставишь цветы в вазу? — снимая с него пальто и шляпу, попросил я. — Ваза на тумбе возле телевизора, ванная в той стороне, первая дверь.

Ужин прошёл отлично, мы поговорили о книгах, которые я недавно прослушал, о новостях, которые говорили по радио, о разных историях, что произошли в нашей жизни. Было весело и интересно, когда я с ним, я счастлив, я отчётливо начал это осознавать неделю назад. Я просто счастлив.

Поужинав, мы вымыли посуду под его озорные комментарии по поводу моего внешнего вида и по поводу еды.

После мы направились в спальню.

Я аккуратно сел на кровать и протянул руку в поисках моего возлюбленного. Он резко схватил меня за плечи и повалил на кровать, отчего мы на ней подпрыгнули. От испуга я сначала издал непонятный звук и, смутившись, засмеялся.

— Прости, — сказал он, проводя рукой по моей щеке. — Я не хотел тебя напугать.

— Всё хорошо, — ответил я, руками скользя по его телу. Тем временем он наклонился, прильнув к моим губам в нежном поцелуе.

Я расслабил на его шее галстук и, когда Джордж оторвался от моих губ, стянул его. Чтобы было легче раздеваться, он сел мне на колени, расположив ноги по бокам от меня, я тоже приподнялся и стянул с себя водолазку. И снова откинулся назад, на кровать.

Я слышал шорох одежды, кажется, даже треск, и пыхтение моего любовника, и глупо улыбался из-за его нетерпения. Когда он закончил раздеваться, я почувствовал, как горячие руки начали скользить вверх по коже живота, ощутил горячее дыхание на коже, медленные поцелуи и лёгкие поглаживания подушечками пальцев. Он аккуратно скользил руками по всему моему телу, возбуждая и разжигая страсть.

Он подарил мне глубокий поцелуй, пока расстёгивал мои джинсы. Приподнявшись и стянув их, он долго не прикасался ко мне руками, и только наши соприкасавшиеся ноги сообщали о том, что он всё ещё здесь.

— Что случилось? — спросил я, лёжа на кровати.

— Я любуюсь тобой.

Я услышал шорох одежды и звуки разворачиваемого пакета. Потом звук открываемого тюбика и выдавливание содержимого. Джордж снова склонился надо мной, и я почувствовал, как его скользкая рука обхватывает мой наполовину возбуждённый член. Я шумно вобрал в себя воздух, и от такого прикосновения моё дыхание участилось.

— Это всего лишь гель, — сказал он, наклонившись к самому уху.

Он водил рукой вверх-вниз по моему пенису, а я неосознанно раздвигал ноги. Этот момент не скрылся от его сознания, и он, позволив мне раздвинуть ноги, разместился между ними.

На грани сознания я почувствовал, как в меня входят его пальцы, а вторая рука продолжает ласкать мою плоть.

В голове плыло, а сознание улетучивалось, я чувствовал, как все мышцы моего тела получают наслаждение. Именно из-за таких ощущений люди и придумали презервативы, к тому же они боялись перенаселения.

Руки Джорджа на мгновение исчезли, и я снова услышал звук открываемого тюбика и выдавливания. Потом он наклонился ко мне, соприкоснувшись всем своим телом с моей кожей, и прошептал прямо в губы:

— Будет немного больно.

— Если ты меня поцелуешь, то я обещаю делать всё, что ты скажешь и терпеть сколько надо.

В ответ я услышал смешок, губы припали к моим в страстном поцелуе, а его руки заскользили по моим бёдрам поднимая их и заставляя обхватить Джорджа за талию.

Это было больно. Возможно, больно бывает всегда в первый раз. Но дальнейшие его движения становились всё приятнее и приятнее, я забыл всё и метался в агонии под ним. Его толчки были сильными и жестокими. Хотя наслаждения от этого было намного больше.

После этого сил на душ у меня не было, да и Джордж сказал, что без меня не пойдёт. Поэтому сразу же легли в кровать, чтобы уснуть сладким сном.

— Я люблю тебя, — засыпая, услышал я его.

Я всегда думал, что если умру, по мне никто не будет скучать, ведь я никому особо не близок. А теперь, возможно, моё одинокое будущее изменилось?