Главная » Статьи » Законченные » Мой немец |
Мой немец
Спрятавшись в окопе, я, тяжело дыша, перезарядил оружие. Руки уже болели от не прекращающейся стрельбы и не слабой отдачи. Скольких уже я положил в бою? Шесть или десять человек? Отчего-то это меня слабо волновало. Я повернул голову влево и в окоп в метре от меня бухнулся один из соотечественников. - Ты в порядке? – прокричал я, подползая к нему. Из-за стрельбы, криков и звуков тяжелой артиллерии, я ничего не слышал, и всё время был напряжен. Мне казалось, что стреляют прямо у меня над головой, а в спину целится один из снайперов. - Ты в порядке? – переспросил я, оказавшись рядом с ним. Лицо было грязным, а форма испачкана в крови, но парень открыл глаза и, вглядываясь в моё перевернутое лицо, ответил: - Всё нормально, меня просто оглушило. Для человека, которого оглушило, он говорил на удивление тихо. Я кивнул и, поднявшись, выглянул из-за окопа, после чего перекрестившись, ринулся в бой. Кирзовыми сапогами оставляя следы на песке, я с криком пробежал несколько метров и, спрятавшись за небольшой скалой, которая была чуть меньше моего роста, но достаточно широкой, чтобы скрыть присутствие, выглянул из временного укрытия. Убедившись, что дальше путь открыт, я выпрыгнул и побежал навстречу врагам и в то же время столкнулся с бегущим на встречу немцем. Ударившись друг об друга, я устоял на ногах, в отличие от своего соперника, который, покачнувшись, выронил оружие и вцепился в меня. Рядом был склон, поэтому, когда мы оба упали, то покатились вниз. Естественно, когда мы докатились до ровного берега около реки, я оказался сверху, вжимая его в песок и приставляя к голове свой автомат. Теперь у меня была возможность рассмотреть своего врага. Он был, как и многие немцы бледным, со светлыми, слегка рыжеватыми, волосами. Его серые глаза с ненавистью смотрели на меня, а ноздри были раздуты от злости. Я прошептал: - Хэндэ хох. Он хищно сощурил глаза и только с ненавистью посмотрел на меня, не произнося слова. Я, отведя глаза, нажал на курок. Оружие было пристально прямо ко лбу немца, так что я не сомневался в том, что задняя часть его черепа теперь стала раздроблена. Вновь переведя взгляд на немца, я с ужасом понял, что выстрелил во Влада. Теперь подо мной лежал не сероглазый незнакомец, а человек, который стал для меня чем-то большим. - Этого не может быть, - прошептал я. Дыхание сразу же сбилось и я, смотря, как голубые глаза трупа безразлично глядят в сторону, а из дырки во лбу течёт бардовая струйка крови, мгновенно вспотел. - Вильгельм, - я позвал его вновь по немецкому имени, которое я уже успел затолкать поглубже в память. Отведя взгляд от трупа, я только заметил, что мы находимся не на поле боя, а в деревне, где мы живём вместе с немцем. Сердце сдавило от страха, а живот скрутило от отвращения. Я отполз от Вильгельма и, отвернувшись, встал на четвереньки. Смотря на иссушенную землю, я чувствовал, как с меня щекоча кожу, стекает пот. Осознание того, что я убил Вильгельма и остался один, заставляло мой мозг биться в панике. - Почему ты меня убил? – донеслось до меня сзади. - Я ведь любил тебя. Доверял тебя. Считал родным. Почему? - Я не убивал тебя, - прошептал я в ответ, слыша, как сзади шуршит одежда немца. - Ты убил меня. Открыв глаза, я увидел деревянный потолок своей комнаты. Проморгавшись, я встал с кровати, чувствуя, как липнет к телу рубаха, в которой я обычно сплю. После дождя на улице было прохладно. Жаркая ночь стала прохладной, а вместо теплого дуновения появился холодный ветер. Даже сейчас он, не переставая, выл за окном. Босыми ногами ступая на деревянный пол, я совсем не чувствовал холода. Мне срочно нужно было видеть Вильгельма. Атмосфера, охватившая меня во сне, до сих пор не спала. Войдя в чужую комнату, я приблизился к кровати и, склонившись к парню, приблизил к нему свою ладонь, чтобы почувствовать дыхание. Как только я убедился, что парень жив, то, не удержавшись на ногах, осел на его кровать. - Что? – проснувшись, произнёс он. Но я не обратил на это внимание, продолжая сидеть и приходить в себя. Почувствовав ладонь парня, которая нежно прикоснулась к моей щеке, я устало прикрыл глаза. - Горячо, - произнес немец и поднялся с кровати, обеспокоенно вглядываясь в моё лицо и проводя своими холодными руками по моему лицу. - Я убил тебя, - в бреду шептал я парню, который удивлённо и испуганно смотрел на меня. - Не убил, - отрицательно покачал головой он в ответ. - Прости. Уложив меня в свою кровать, парень выскочил из комнаты, а я провалился в сон. Снилось детство. Мне тогда было лет десять-одиннадцать. Мы, все мальчишки, жившие на окраине города в коммуналке, вместе со стариками, кашель которых будил по утрам, и, младенцами, плач которых не давал заснуть ночью, всегда были вместе. Тогда только закончилась Первая Мировая Война и назревала цепь вооружённых конфликтов между различными политическими, этническими и социальными группами. Хотя я это понимал плохо, и с трудом мирился с тем, что мои друзья обижали детей, которые плохо говорили на русском. Однажды не вытерпев того, что они начали закидывать ребёнка камнями, я заступился за Чужого (так они всегда их называли). И мы оба получили сполна. Но я радостно улыбался, чувствуя, что сделал хорошую вещь, к тому же Чужой заработал меньше ударов и синяков. Но в ответ он мне так ничего и не сказал, просто молча, ушёл (я, по правде говоря, и не заметил его ухода). Дома у матери (в то время как она мне заклеивала ссадины и раны) я спросил, почему так издевались над этим мальчишкой. Она попыталась объяснить мне, что это из-за того что они имеют другую национальность, но не обладая в то время большим интеллектом, я ничего не понял. И она просто сказала, что они отличаются от нас. А когда я спросил чем, она лишь пожала плечами. После этого меня ненавидели все мои некогда друзья, потому что я продолжал защищать всех на кого они бросались. Возможно, именно тогда я понял, что хочу стать человеком, защищающим народ Российской Империи. - Мама, я хочу стать военнослужащим. Она посмотрела на меня с отчаяньем, а потом присев на стульчик заплакала. Мой отец умер во время недавней войны, поэтому мама не хотела, чтобы я служил. Но ответила она так: - С богом, мой дорогой, - и поцеловала в макушку. После этого мы переезжали из города в город, не останавливаясь ни в одном из них надолго. Когда мне было пятнадцать, мама умерла. Что точно у неё было, я не запомнил, потому что не понимал значение слов врача. В тот год я поступил в армию. Там я встретил друга, такого же сироту, как и я по имени Валентин. По правде говоря, за всю мою жизнь это был единственный настоящий друг, который готов был пожертвовать за меня своей жизнью. Когда мне исполнилось восемнадцать, я влюбился. Тихая, скромная девушка по имени Варя. На любую мою смешную шутку мило улыбалась, на комплементы, которыми я её осыпал, краснела, а на долгое отсутствие лишь понимающе кивала головой. Через месяц после того, как наши отношения стали крепкими, меня и Валентина направили на фронт. Я уверял её, что по возвращении женюсь на ней, а пока в отъезде буду писать письма. Меня не было целый год. Из одного пункта, после месяца службы, нас направляли в другой, а из следующего в третий. Без сильных ранений обошлось, но шрамы от драк всё равно оставались. Когда я вернулся в город, то купив букет цветов, счастливый и с приподнятым настроением поплёлся в квартиру Вари. Названивая в дверь, я не дождался ответа, и прождал девушку под ней более двух часов. Пока ко мне не вышла бабка из соседней квартиры и не сказала, что Варенька умерла месяц назад от пневмонии. Сказать, что я был расстроен, значит, ничего не сказать. Валентин успокаивал меня, как мог, и весь отпуск не давал мне спиться от горя. Три года пролетели незаметно, мы с моим другом побывали практически везде, но в жизни ничего не длится вечно. Когда я в очередной раз без раздумий ринулся в бой, то меня от пуль, летящих из слепой зоны, закрыл Валентин. Не знаю, что случилось дальше, но проснулся я в лазарете. Перепуганный происходящим, я начал спрашивать о своем друге, о котором никто не слышал, а после мне сообщили, что он пропал без вести. Я возненавидел эту безрассудную часть себя, поэтому впредь всегда продумывал свои действия. В двадцать шесть лет я вновь повстречал девушку, которую смог бы полюбить всем сердцем, но жизнь не дала мне и шанса. Убили её на следующий день после нашего знакомства, когда она помогала одному раненому солдату. В тот момент, когда мы её положили в гроб, я понял, что не такой судьбы я хотел и не так представлял себе значение быть солдатом. Я никогда не хотел забирать жизни, я хотел их только защищать. Глядя на то, как гибнут дорогие мне люди, я возненавидел войну. Моё сердце очерствело спустя год. Не было никого, кто мог бы согреть его своим теплом. Я перестал чувствовать вину убивая и сожаление, когда убивали наших. После того, как я прожил в деревне некоторое время, я смог расслабиться и снять оковы со своего сердца. А потом Вильгельм своим теплом согрел мое сердце и, держа его в своих ладонях, заставил биться. Он имел верность друга, заботу мамы, умения медсестры и скромность Вари. Я хочу, чтобы он всегда был со мной. С трудом открыв глаза, я попытался сфокусировать взгляд. Рядом со мной сидел обеспокоенный парень, который забирая повязку с моего лба, опускал её в тазик с холодной водой. - Что? – спросил он, замечая, что я открыл глаза и слежу за ним. - Что? – выгнув свою густую бровь, ответил я вопросом на вопрос. Похоже, он пытался спросить меня о моём самочувствии, но так, чтобы я смог его понять. – У меня температура? - Да, - кивнул он и, взяв с тумбочки таблетку и стакан воды, протянул мне. Я отобрал из его рук лекарство и большими глотками запил его, наслаждаясь прохладой воды. - Сколько я спал? - Сейчас утро. Прошло несколько часов. - Хорошо, - ответил я и вздохнул, приподнимая одеяло и накрывая им своё тело. Когда я проснулся в следующий раз, то за окном уже садилось солнце и красками оранжевого и розового цвета залило всё небо. Из-за жары я скинул с себя одеяло, ударяясь обо что-то лежащее позади. Обернувшись, я увидел парня, который, прислонившись ко мне спиной, спал на соседней подушке, устав от постоянного присмотра за мной. Поднявшись с кровати, я прошёл на кухню, где уже была приготовлена каша. Сделав себе чай, я поел и провел температуру, как оказалось, у меня она всё ещё есть, пусть и не такая большая. Я сидел на кухне, попивая ещё один сделанный чай, и, разминая плечи, которые похоже от неудобной позы на кровати затекли. - Лучше? – спросил парень, заходя в комнату и беря чашку, чтобы и себе сделать чай. - Да. Спасибо, Вильгельм, - произнёс я и, сделав глоток, обратил внимание на удивлённое лицо немца. И только потом вспомнил, что называю его немецким именем. Он улыбнулся. - Снова это имя? - Я просто забылся. - Мне нравится, когда ты меня так называешь, - сев напротив меня и продолжая улыбаться счастливой улыбкой, ответил парень. - Почему? - Это ведь настоящее имя. Я просто хмыкнул и отвернулся к окну. Солнце уже практически село и стало темнеть, но лампу мы так и не зажгли. Попивая чай, я решил начать разговор. - Расскажи мне о себе? - О себе? - Да, всё о том, как ты жил до этого. И в особенности, твою службу, - он удивленно смотрел на меня, потом взвешивая «за» и «против», вздохнул и решился мне рассказать. Я уже не замечал его ошибок в речи, точнее старался не замечать, так что для меня звучало всё предельно ясно. - Я родился в Бизентале. Семья состояла из меня, мамы, папы и сестрёнки. В общем-то, не было ничего, что выделяло бы нашу семью среди других. Хотя я не понимал, почему мои родители так почитаю нашего Фюрера. Я не видел ничего, что он бы мог нам дать или выделять хоть как-то. Может, это я отличаюсь ото всех других немцев? – Он вздохнул и, сделав глоток чая, продолжил. – Потом меня забрали в армию. Я должен тебе сказать, что именно тогда понял, что меня привлекают отнюдь не девушки. – При этих словах он отвел взгляд и весь сжался. – Мы убивали всех, и холокост был так распространен, что все кто имел другую точку зрения, были убиты нами. Я не показывал то, что отличаюсь от них, но похоже они это заметили просто на интуитивном уровне. Последние месяцы перед тем, как меня бросили, они часто издевались надо мной. Били и обзывали, но ничего серьёзного не предпринимали. А потом оставили меня. Но я оказался не единственным человеком, который выжил после их обстрела. Я был так рад, когда увидел тебя, но жутко испугался твоего оружия и гневного взгляда. Вот и всё. - Вот как, - произнёс я и вздохнул. - Всё так плохо? - Нет, - ухмыльнулся я, - с чего ты взял? По-твоему, я сейчас должен был встать и выставить тебя за дверь? Сомневаюсь, что я смогу прожить один. - Я тебе нравлюсь? - Да. Он улыбнулся и допил уже остывший чай. - Ты мне очень нравишься. Похоже, я влюбился в тебя, парень. Но это ничего хорошего ни тебе, ни мне не несёт. Что несёт нам день грядущий?
| |
Просмотров: 931 | |
Всего комментариев: 0 | |